Смертельно безмолвна

Растерянно выпрямляюсь. Воздух разом выходит из легких. Я округляю глаза, смотрю на тетушку в сером толстом свитере, смотрю на ее распущенные волосы и яркие небесно-голубые глаза. И не знаю, что делать, забываю, как разговаривать, как двигаться.

Я прикрываю рот рукой и шепчу:

– Норин?

Голос срывается, выходит какой-то идиотский писк. А тетя в следующее мгновение оказывается рядом и обнимает меня.

– Не плачь!

– О боже, это же ты. – Я прижимаюсь щекой к ее шее. – Это ты!

– Я должна была увидеть тебя.

– Норин, – мои руки трясутся, – ты пришла ко мне! Я так ждала.

– Я знаю.

Тетя отстраняется, а я с горечью улыбаюсь. В этом вся Норин Монфор – стоит ровно, даже когда плечи ноют от груза ответственности.

– Как… – Норин запинается и бесстрастно пожимает плечами. – Как Мэри?

– Ей плохо. Разве может быть иначе?

– Она впечатлительная.

– Неудачное определение для ситуации.

– Ты права. Мэри нужно время. Просто будь с ней рядом, хорошо? Она справится.

– Конечно. – Я беру тетушку за руку и киваю: – Я хотела сказать тебе…

– Не надо.

– Выслушай!

– Ари, я бы сделала это еще раз… – Взгляд Норин пронзает насквозь, как и та стрела, что пронзила ее грудь. – Я так рада, что ты цела.

– Это неправильно, – рычу я сквозь стиснутые зубы. – Вы с мамой… вы так похожи.

Норин смеется. Искренне. Я даже замираю, потому что не помню, чтобы я слышала нечто подобное. Женщина хохочет и кивает:

– Так и есть. Мэри всегда была немного другой, а мы с Реджиной любили правила.

– Ты уже видела маму?

– Да, – Норин гладит меня по щеке, – она следит за тобой.

– Правда?

– Каждую минуту.

Мне всегда казалось, что за мной кто-то наблюдает.

– Что ж, я не могу тут долго оставаться. Хотела тебя увидеть настоящую, и я…

– …увидела.

– Верно.

Норин Монфор улыбается, подставляет лицо зимнему солнцу, а потом снимает толстый свитер. Я ошеломленно округляю глаза, ведь на улице холодно, но потом до меня доходит, что передо мной неживой человек. С этим тяжело смириться.

– Что ты делаешь?

– Снимаю свитер.

– Это я вижу.

– Тогда зачем спрашиваешь?

Женщина поводит худощавыми плечами, поправляет волосы. Она глядит на меня и, как мне кажется, становится гораздо моложе. Ей так идет улыбка. Она очень красивая.

– Я буду наблюдать за вами, – обещает Норин и сжимает мою руку. – Даже темнота и тишина могут исцелить. Души чувствуют своих родных, Ари. Именно поэтому, даже несмотря на мрак, они всегда находят путь к любимым.

– Как же я буду скучать по тебе, тетя.

– Моя дорогая, – тетушка вновь прижимает меня к себе, – я тоже. Тоже буду скучать.

Она отстраняется, машет мне рукой и уходит в сторону безликих могил. Я наблюдаю за тем, как солнце блестит на ее бледной коже, как улыбка озаряет лицо. Она отходит все дальше и дальше, исцелившаяся, освобожденная, а потом исчезает.

Я стираю слезы тыльной стороной ладони и отворачиваюсь.

Думаю, мои близкие научили меня, что очень важно любить. Защищать. Бороться. Мы должны сражаться за свою жизнь до последней секунды, мы должны знать, что, когда наступит тот самый заключительный момент, мы не будем сожалеть.

Да, разумеется, люди не могут не совершать ошибок, не могут не причинять друг другу боль. Но важно возвращаться к тому, что делает тебя лучше. Находить свет. Свет необязательно сосредоточен в тебе. В момент, когда все плохо, когда ты растерян, внутри нет ничего, кроме темноты, и тогда ты должен обратиться к близким. У меня есть близкие. И я сделаю все, чтобы они всегда были рядом со мной.

Неважно, чего мне это будет стоить.

КОНЕЦ

Бонус

Рождество

Как проходит Рождество ведьм?

Ночью они идут в лес. Находят там огромную ель с пышными ветками.

Молоденькая ведьма с рыжими волосами, собственно я, взмахивает рукой и выдергивает дерево с корнями из замерзшей земли. А старшая ведьма, Мэри-Линетт, с невозмутимым лицом поднимает его, закидывает на спину как пушинку и улыбается.

Мы решаем поставить елку возле камина. У нас совсем немного игрушек – надо будет съездить в магазин и купить парочку гирлянд, а еще сверкающего оленя и Санту.

К сожалению, остановить меня сложно, поэтому Мэри не пускает меня в магазин.

– У нас все есть, – говорит она, наблюдая за тем, как Джейсон украшает елку серебряными шарами, – тебе просто хочется потратить деньги, дорогая.

– Мне просто хочется украсить дом.

– Как у ваших соседей? Они выставили гномов во двор. – Мужчина хмыкает: – Бьюсь об заклад, эти гномы выглядят хуже фурий Люцифера.

– И при чем здесь гномы? Может, это эльфы?

Я хмурюсь. Они всегда переводят тему, едва я пытаюсь поговорить серьезно. У нас единственный дом на всей улице, у которого пусто во дворе, а крыша не переливается разноцветными огоньками. Разве это правильно? Злые ведьмы наверняка становятся злыми, потому что их тети не разрешают им купить Санту и сверкающего оленя.

Неожиданно в дверь звонят. Я открываю. На черных волосах Мэтта белые хлопья. Он стряхивает их, переступая через порог, и недовольно вздыхает, будто уже успел поссориться с кем-то по дороге.

– Что? Только не говори, что у тебя плохие новости.

– У меня плохие новости.