Смертельно опасны

Король предлагал великодушные условия мира. Если принцесса признает его королем и присягнет ему перед Железным Троном, Драконий Камень станет ее владением и после ее смерти отойдет к Джакайерису. Второй ее сын, Люцерис, станет законным наследником Дрифтмарка и всего имущества дома Веларионов. Детей ее от принца Дейемона Эйегон возьмет ко двору: Эйегона Младшего как своего оруженосца, Визериса как пажа. Лордам и рыцарям, злоумышлявшим с ней против своего короля, будет даровано прощение.

Выслушав все это молча, Рейенира спросила, помнит ли Орвил отца ее, короля Визериса. «Разумеется, ваше высочество», – отвечал на это великий мейстер. «Возможно, вы помните также, кого он назначил своей преемницей и наследницей». – «Да, ваше высочество. Вас». – «Вот вы и признали меня законной своей королевой; отчего же вы тогда служите моему единокровному брату? Ступайте и скажите ему: либо я займу принадлежащий мне трон, либо сниму с него голову».

Двадцатидвухлетний Эйегон был скор на гнев и не склонен к прощению. «Я предложил этой шлюхе почетный мир, а она плюнула мне в лицо! – воскликнул он. – Да падут последствия отказа на ее голову».

С этого мгновения началась настоящая Пляска Драконов. Флот Морского Змея, отплыв из Корабела и Пряного на Дрифтмарке, перекрыл Глотку; Джакайерис Веларион вылетел на север, брат его Люцерис на юг, принц Дейемон на Трезубец.

Харренхолл при Эйегоне Завоевателе уже доказал свою уязвимость с воздуха. Когда Караксес сел на башню Королевский Костер, пожилой кастелян замка сир Саймон Стронг тут же сдался; вместе с замком Дейемон получил значительное состояние дома Стронгов и дюжину ценных заложников, в том числе и сира Саймона с внуками.

Принц Джакайерис между тем посетил леди Аррен в Долине, лорда Мандерли в Белой Гавани, лордов Боррела и Сандерленда в Систертоне, Кригана Старка в Винтерфелле. Принц был столь обаятелен, а дракон его наводил такой страх, что все эти дома приняли сторону его матери.

Будь «близкий и безопасный» полет его младшего брата столь же удачен, страна могла бы избежать большого кровопролития.

Все наши источники сходятся на том, что несчастье с Люцерисом произошло ненамеренно. Первые битвы Пляски Драконов велись с помощью воронов, перьев, пергамента, угроз, посулов, указов и уговоров. Убийство лорда Бисбери на «зеленом» совете не получило еще широкой огласки, и многие полагали, что его милость брошен в темницу по примеру других. Кое-кого больше не видели при дворе, но головы их пока еще не насадили на пики; люди еще надеялись, что вопрос о престолонаследии будет улажен миром.

Неведомый, однако, судил иначе – ибо кто же, как не бог смерти, свел в Штормовом Пределе двух юных принцев? Люцерис Веларион, опередив на Арраксе надвигающийся шторм, нашел в замке Эйемонда Таргариена.

Могучий Вхагар, дракон Эйемонда, первым почуял чужака. Часовые на стенах замка в ужасе стиснули копья, когда тот взревел и вся постройка Дюррана содрогнулась до основания. Арракс и тот испугался; лишь бич Люса заставил его сесть на замковый двор.

В тот самый миг на востоке сверкнула молния и полил дождь. Люс соскочил с дракона, сжимая в руке послание матери. Увидев Вхагара, он обо всем догадался, и встреча с Эйемондом в Круглом Чертоге не удивила его. Там же присутствовали лорд Боррос с четырьмя дочерьми, септон, мейстер и около двадцати рыцарей, стражников и слуг.

«Поглядите-ка, милорд, – вскричал Эйемонд, – к нам пожаловал маленький ублюдок Люс Стронг! Ты промок, бастард, или обмочился со страху?»

«Лорд Боррос, – сказал Люцерис, не удостоив вниманием родича, – я принес вам весть от матушки моей, королевы».

«От шлюхи с Драконьего Камня, хотел ты сказать». Эйемонд попытался выхватить у Люса письмо, но рыцари по приказу лорда Борроса растащили принцев и вручили послание его милости, сидевшему на троне давних Штормовых Королей.

Никто не знает, что чувствовал в то мгновение Боррос Баратеон: рассказы свидетелей заметно расходятся. Одни говорят, что лорд так растерялся и покраснел, словно жена застала его в постели с другой женщиной; другие утверждают, что он возгордился, ибо его поддержки искали оба августейших соперника.

Слова лорда Борроса все, однако, передают сходно. Не будучи грамотеем, он передал письмо мейстеру. Тот взломал печать и шепотом передал лорду его содержание. Боррос нахмурился, огладил бороду и спросил Люса: «На которой из моих дочек ты женишься, мальчик, коли я исполню то, о чем просит меня твоя мать? Вот они, выбирай».

«Не могу, милорд, – вспыхнул Люцерис. – Я уже помолвлен с кузиной моей Рейеной».

«Так я и думал. Отправляйся домой, щенок, и скажи своей суке-матери, что лорд Штормового Предела не ее пес, которого можно натравить на врагов».

Принц Люцерис хотел уже выйти, но Эйемонд сказал, обнажив меч: «Постой, Стронг».

«Я не стану драться с тобой, – отвечал Люс, помня клятву, данную матери. – Я прибыл сюда как посол, не как рыцарь».

«Ты прибыл как трус и изменник и за это умрешь».