Смертельное правосудие

Абернати добился своего. Консетти стал игрушкой в его руках.

Исчерпав все возможные вопросы, Абернати не мог уже что-либо добавить. Но разыграв этот спектакль и вынудив Консетти отказаться отвечать на вопросы, он надеялся воспользоваться правом на повторный допрос, к которому сможет лучше подготовиться.

– Мистер Абернати, – поспешил исправить положение Бен. – Если у вас есть еще вопросы, задавайте их. Или прекратим допрос.

Абернати рассеянно уставился в свои бумаги, разочарованный тем, что Бен разгадал его игру.

– Итак, вы были арестованы тогда, не так ли? – продолжил он допрос.

– Нет. Я был задержан. Но не находился под судом.

– А-а! Какое тонкое различие! Поражаюсь вашему уму. Вы были доставлены в отделение полиции, не так ли?

– Это правда, – согласился Консетти.

– И вас поместили в тюремную камеру?

– Да, – процедил Консетти сквозь зубы.

– Но уголовное дело не было возбуждено?

– Меня полностью оправдали.

Абернати задумчиво покачал головой.

– Забавно. Мне так и не удалось найти какие-либо документы, подтверждающие это. Но зато я выяснил, что после вашего ареста вы позвонили кому-то и в отделение полиции вскоре прибыл шеф полиции Блэквелл собственной персоной. В результате его визита вас незамедлительно отпустили.

– Это что, тоже вопрос? – огрызнулся Консетти.

– Нет. Вопрос я только собираюсь задать. Вы с Блэквеллом – члены одного клуба, не так ли?

– Что из того?

– Ничего. Просто приятно узнать, что старые дружеские связи остаются по-прежнему крепкими. Вам было известно, что в машине, в которую вы врезались, находились две девочки подросткового возраста – четырнадцати и шестнадцати лет? Они ехали на заднем сиденье.

– Да, – после недолгого колебания ответил Консетти.

– И эти две девочки погибли, не так ли?

– Да, насколько я знаю.

– А вы остались целы-невредимы, отделавшись легким испугом, правильно? И не заплатили семьям погибших ни цента.

Вы даже не предложили им отремонтировать машину!

– Я снова заявляю протест, – вмешался Бен. – Все эти вопросы оскорбительны и не имеют отношения к рассматриваемому делу.

– Не имеют отношения! – Абернати почти кричал. – Этот человек убил двух невинных девочек и не понес никакой ответственности за содеянное. Можем ли мы ожидать, что его призовут к ответу за гибель сына Нельсонов?

– Протест. Оставьте ваши аргументы для присяжных.

– Это касается именно того дела, по поводу которого мы здесь собрались. Я повторяю: можно ли ожидать, что человек, не предотвративший гибель детей, ответит за свою преступную халатность? Ведь родители этих подвергающихся опасности детей верят, что система, разработанная в "Аполло", безопасна, как... материнские объятия!

– Бездоказательное обвинение, – повторил Бен. – Если вы будете продолжать в такой же оскорбительной манере, мне придется подать заявление судье Роимеру.

– Не трудитесь. Я закончил. – Абернати положил на стол карандаш и усмехнулся. – На сегодня закончил, Кинкейд.

Глава 23

– Какого черта он устроил это представление? – Консетти нервно ходил взад-вперед по кабинету Бена.

– Обычная тактика запугивания. Абернати чувствует, что его дела плохи, и отыгрывается на ваших нервах.

– Он порочит мое доброе имя, вот что он делает! – Лицо Консетти стало багрово-красным, на губах выступила слюна.

– Послушайте, любой дурак может пойти в полицейский участок и просмотреть протоколы. На это особого ума не надо.

У Абернати нет никаких фактов, чтобы выиграть дело. Поэтому он и хочет вывести из игры наших свидетелей.

– А его обвинения в том, что я чуть ли не закоренелый убийца?

– Постарайтесь держать себя в руках и не обращайте внимания на подобные выпады.

– Не обращайте внимания! Пресса наверняка обратит внимание! Что, если Абернати передаст материалы журналистам?

И они их опубликуют? От моей репутации ничего не останется! А репутация корпорации "Аполло"?

– Ничего он не передаст. Абернати может говорить все, что угодно, во время допроса. Но, повторив то же самое для публикации, он подпадает под статью о клевете.

Консетти продолжал нервно ходить по кабинету.

– У меня в голове не укладывается... Как можно было позволить этому ничтожеству так издеваться надо мной! Я должен... должен...

– Игнорировать его нападки.

– Игнорировать! – Консетти рассек кулаком воздух. – Черт бы побрал этого Абернати! Не понимаю, почему вы позволили ему так себя вести? Херб заткнул бы этого хама его же собственными словами.

– После чего Абернати пошел бы в суд и, сообщив, что допрос сорван, потребовал бы продления срока разбирательства. И нам опять пришлось бы участвовать в его спектаклях.

– Черт побери этих... юристов! – Консетти снова рассек кулаком воздух, на этот раз совсем рядом с лицом Бена.

– Извините меня, – прервал излияния Консетти женский голос. Бен обернулся и увидел Кристину, стоявшую в дверях. – Прошу прощения, что вынуждена прервать вас, Бен, но лейтенант Морелли настаивает на срочном разговоре.

Бен взглянул на Консетти и извиняющимся тоном произнес:

– Простите, сэр. Не могли бы мы продолжить наш разговор немного позже?

Консетти скрипнул зубами и вылетел из кабинета, едва не сбив с ног Кристину.