Смертельное шоу

-- Ы-ой! -- ну уж на совсем неизвестном языке вскрикнул Ковбой, прохромал еще пару шагов и обреченно сел на пригорок.

-- Ду... думаешь легко... бо... босиком бегать? -- усмиряя одышку, спросил его подошедший Санька.

-- Я-а пятку про-опорол, -- заныл Ковбой.

Повернутая в сторону Саньки черная подошва на глазах становилась еще чернее. Ковбой держал ее демонстративно, будто одним этим хотел укорить ночного гостя.

-- Дай сюда, -- потребовал Санька, хотя и сам не знал, что же ему нужно давать.

Подойдя, он схватился за лодыжку пораненой ноги, высмотрел в черном, заливающем черное, нечто еще более черное и двумя пальцами рванул его к себе.

-- У-й-е-о-о! -- взвыл Ковбой. -- Что же ты, падла?!

-- Осколок. От бутылки. Между прочим, портвейн. Ты любишь портвейн?

-- Как я теперь... на роликах?

-- Нашел о чем горевать! У вас водяные колонки есть?

-- Е-эсть, -- простонал Ковбой.

-- А вода в них есть?

-- Е-эсть... Но-очью есть. Днем нету...

-- Показывай ближайшую...

Взвалив Ковбоя на плечо, Санька проволок его по переулку, свернул за угол и сам по неожиданно ударившей по лицу сырости определил колонку.

-- Ну и грязь тут! Она, что, не закрывается?

-- Я ж сказал, днем воды нету, -- напомнил Ковбой. -- К полуночи течь начинает. Все бросаются огороды поливать. Шланги цепляют. То один, то другой. По очереди. Кто-то ведрами носит. Вокруг много разливают. Это ничего. К утру просохнет.

-- Мужики, щас моя очередь, -- заставила тьма вздрогнуть Саньку.

Из тьмы вырисовался силуэт с огромным колесом на плече. Мужик с грохотом сбросил его на землю, и колесо, распавшись, превратилось в шланг. Длинный-длинный, в кольцо свернутый шланг.

-- Мы быстро, -- опередил его Санька. -- Рану промоем и все.

-- Ну, давайте. -- Отвернулся мужик.

Ковбой послушно подставил ногу под воду. Даже глубокой ночью она все еще была теплой. Держась рукой за шею Саньки, он промыл раненую ступню, той же ладонью, складывая ее корабликом, попил воды и почувствовал, что он уже не сможет просить помощи у мужика, мрачно курящего рядом со своим драгоценным шлангом. А в мгновение, когда тот выплыл из тьмы, сердце забилось в надежде, что плен закончен, что он сейчас взмолится, прося защиты от незнакомца. Но прошло уже не меньше пяти минут, а шея парня, за которую он цепко держался, казалась уже роднее и ближе мужика. Тем более, что хозяина шланга -- хоть и жили они на соседних улицах -- он вроде бы ни разу в жизни не видел, а парня -- в третий раз.

-- Иди, поливай, -- строго приказал он хозяину шланга, а Саньке пояснил: -- Пошли туда. Срежем к моему дому...

Окно больше не понадобилось. Они вошли в дом, как и положено, через двери. Точнее, Санька шел, а Ковбой по-кенгуриному прыгал. На одной ножке.

-- Мамаши дома нету, -- щелкнул он выключателем.

-- Я знаю.

Рука Ковбоя соскользнула с санькиной шеи. Но пока еще хранила тепло прикосновения, и оттого чужак почти не воспринимался чужаком.

-- Я оденусь, -- держась рукой за стену, попрыгал в сторону своей комнаты Ковбой.

По пути он задержался у шкафчика, висящего над ободранным ржавым рукомойником, покопался в его внутренностях и радостно сообщил о находке:

-- Йод!.. Хоть одно хорошо.

-- Тебя как звать? -- глядя на его цыплячью шею, спросил Санька.

-- Ковбой.

-- Это кличка. А имя?

-- Саша.

-- Тезка, значит...

-- Какой тезка?

Видимо, Ковбой знал не все слова на земле.

-- Вернемся к нашим баранам, -- вздохнул Санька и сел на единственный стульчик в комнате. -- Кто тебя заставил передать нам записку?

-- Меня нельзя заставить.

Он произнес эти слова с недюжинным напором. Йод короткими тупыми

толчками выливался из флакона на пятку Ковбоя, смешивался в

непередаваемый цвет с никак не останавливающейся кровью, а он

смотрел на Саньку, не дрогнув ни единым мускулом своего загорелого

лица.

-- Глубокая рана? -- сочувственно спросил Санька.

-- Наверно. Никак не затянется.

На красном дощатом полу все шире и шире становилось коричневое пятно.

-- Подними ступню выше уровня головы, -- посоветовал Санька.

-- Это как?

-- Ляг на спину и подними. Чего тут сложного?

-- А-а, ну да!

Пустой флакон улетел в окно. Ковбой допрыгал на одной ноге до своей кровати, упал спиной на измятую простыню и попросил:

-- Не зажигай свет. Надоело.

Санька не стал отвечать. Хозяином дома все-таки был Ковбой. Из самой большой комнаты, залитой светом, он и так хорошо видел лежащего на кровати пацана.

-- И все-таки... Кто за нами охотится?

-- Я не знаю, -- простонал Ковбой.

-- Честно?

-- Как перед Богом!

-- А откуда записка?

-- Меня пацан один попросил. Четыреста баксов за работу дал. Прикинь, а? Где я еще такие "бабки" срублю? Я, может, всю жизнь про музыкальный центр мечтал! И чтоб не "балалайка" какая, а "Пионер" или там "Кенвуд"!

-- Соображаешь!

-- А то!

-- А я не верю, -- иронично произнес Санька.

-- Чего не веришь? Вон, стоит центр! Я уже купил! "Пионер"! Си-ди-плеер на три диска! Отпад, а не центр!

-- Не верю, что за такую чепуху, как одна записка, -- четыреста долларов!

-- Ха-а! Одна! -- ответил с такой же иронией Ковбой. -- А двадцать с лишком не хотел?!

-- Сколько-сколько?

-- Сколько слышал! Два дня пахал, как проклятый!