Смертный приговор

В луче света она увидела, как он сунул служебный пистолет в наплечную кобуру. Снейдер, в костюмных брюках и расстегнутой рубашке, сидел со скрещенными ногами на каменном полу. Его кожа блестела. Он был весь в поту.

– Вы одна?

– Да. – Она обернулась и рассмотрела кожаный костюм, который висел на гвозде на бетонной колонне и до смерти напугал ее.

Снейдер со стоном поднялся и на затекших ногах поковылял к столу, на котором стоял CD-плеер. В том месте, где он сидел, остались лежать с десяток окурков. Он него пахло травой. Снейдер остановил музыку. В тот же миг наступила тишина. Лишь видеофильм с пытками по-прежнему проецировался на стену. Заключительная сцена, за которой тут же следовали первые кадры. Бесконечно повторяющееся видео, которое Снейдер смотрел неизвестно сколько времени.

Снейдер прихромал к свету. Выглядел он ужасно. Его крючковатый нос заострился еще сильнее, глаза ввалились, зрачки были расширены. Он производил впечатление бешеного кролика.

– Вы под наркотиками?

Снейдер не ответил, вместо этого вытер слюну с уголков рта.

– Сколько вы уже здесь? – поинтересовалась Сабина.

– Какой сегодня день?

Он спрашивал совершенно серьезно.

– Пятница, около половины десятого, – ответила она.

– Утра или вечера?

– Вечера.

Он пошатнулся.

– Полагаю, часов тридцать.

– Вы ничего не пили все это время?

Он не ответил. Неожиданно уставился на нее покрасневшими глазами.

– Что вы до этого спросили?

– Не под наркотиками ли вы.

– А как иначе я должен отключиться от внешнего мира? Мне как-то нужно стимулировать свое ассоциативное мышление.

– Но не марихуаной же!

Он вытащил диктофон из кармана и нажал на стоп. Очевидно, он записывал свои размышления – и тут до нее дошло. Кассеты, которые она слушала в машине, были не чем иным, как разговорами Снейдера с самим собой. Это и был его метод! Он отправлялся на место преступления, реконструировал убийство как можно более детально, выкуривал пару косяков и самоотверженно вживался в образ преступника… и потом интервьюировал своего фиктивного собеседника, подозреваемого номер ноль.

Это объясняло странные измененные голоса на кассетах. И его ужасное физическое и душевное состояние, как только он пускался в погоню за преступником. Но, очевидно, этот метод работал, если принять во внимание его процент раскрываемости.

– Это нюрнбергская уголовная полиция раскрыла вам место преступления?

– Я была бы плохим комиссаром-стажером, если бы сама не нашла этот подвал. Сначала я выведу вас отсюда. Вам необходимы душ, свежая одежда, и вы должны что-нибудь выпить. А затем нужно натянуть оградительную ленту.

– У меня все отлично. – Он пошатнулся и оперся о стену. – Почему вы здесь?

– Разве это не ждет до?..

– Нет, не ждет. Выкладывайте!

Сабина объяснила ему, что они с Тиной сравнили убийства «Многоножка», «Ваттовое море» и «Каннибал» и пришли к выводу, что дело «Человек-лошадь» тоже вписывается в схему, но что за убийствами стоят как минимум двое преступников.

– Или оба убийцы фальсифицировали следы в одинаковой манере, или же кооперировались друг с другом, – заключила она.

На этот раз Снейдер не перебивал. Он верил ей или просто был слишком слаб, чтобы прервать ее?

Он с трудом поднял диктофон.

– Я только что беседовал с подозреваемым номер ноль.

– Я знаю, – ответила она. Лгать не было смысла. – Я была в вашем архиве и прослушала некоторые из ваших аудиозаписей.

– Я так и подумал, когда не смог найти свой ключ от архива. – Он слабо улыбнулся. – Во всяком случае, я пришел к тому же выводу, что и вы. Если убийства связаны между собой и существует некий единый шаблон, то мы имеем дело как минимум с двумя преступниками. И тогда я руку готов дать на отсечение, что этот случай тоже вписывается в схему.

Отсечение! Какой удачный намек.

– Как вы додумались? – спросила она.

Он взглянул на диктофон.

– Я просто усовершенствовал метод допроса Вессели. Время от времени я спускаюсь в Ад.

Сабина огляделась.

– Подлинное место преступления, кожаный костюм, видео и музыка. Я боюсь, что это еще не все.

– Так и есть. – Он кивнул. – Я называю это методом визионерского видения. Иногда я чрезмерно идентифицирую себя с человеком, которого ищу. Тогда я слишком связан с его душой и узнаю вещи, которые не должен видеть ни один человек.

– Вам стоит быть осторожнее, чтобы не оказаться в психиатрической клинике, – серьезно сказала она.

– Вы совершенно правы. Это искусство – испытывать не жалость к жертвам, а удовольствие от преступления… понять, почему оно возбуждает убийцу. Нужно проникнуть в мозг преступника и научиться любить зло.

Неделю назад она бы еще ответила: «Это ваша работа». Сейчас она сказала: «Это наша работа».

– Я уже в прошлом году заметил, что вы обладаете способностью к реконструкции. Вы не можете остановиться, пока не поймете. Но не переусердствуйте – иначе с вами случится то же самое, что и со мной. – Он похлопал ее по плечу. – Вы раздражены. В чем дело?

– Можно я буду откровенной?

– Я похож на того, кого интересует нечестный ответ?

– Вы вдруг заговорили так открыто и не в своей привычной мерзкой манере.

Снейдер улыбнулся.