Смертный приговор

— Так и живем, лейтенант. Город отказал нам в хлебе. Возим продукты черт знает откуда, с дивизионных складов. И даже их спокойно выгрузить не дают. Мы сейчас под таким колпаком... А ты говоришь, надежное укрытие.

— Я считал, здесь суверенная российская территория.

— Пока, — согласился Голубев. — Пока нас не выгнали. Если эту территорию попытаются захватить, я обязан и буду защищать ее с оружием в руках. Но не пустить сюда представителей власти и правоохранительные органы, — он развел руками, — извини, не могу.

— Разве нельзя меня спрятать в какой-нибудь каптерке? — воскликнул Михаил.

— Можно. Но нет гарантии, что тебя не видели, когда ты пробрался в полк. Кто-то из работающих у нас гражданских мог заметить подозрительного человека и донести. Тогда скандал. Не можем мы вовсе не считаться с законами. Как ни крути, а тут, черт бы их побрал, другое государство... Нет! — решительно тряхнул головой Голубев. — Прятаться здесь безумие, и для тебя, лейтенант, вдвойне опасно. Надо, пока можно, уходить.

— Куда? — спросил Обут. Мысль, что ему нет места у десантников, повергла в отчаяние.

— Возвращайся в Тирасполь, в свою армию.

— Чтоб меня оттуда снова отправили в Кишинев? — с горечью пробормотал Обут. — Командарм Ткачев, спасая свою шкуру, сам же и прикажет.

— Успокойся, лейтенант, — Голубев широко улыбнулся. — Я все знаю. То, что сотворил с тобой бывший командарм...

— Бывший?

— Вот именно, — продолжал Голубев. — Ткачев снят с должности. Офицерское собрание Российской Армии требует предания его суду чести. Вчера назначен новый командующий.

— Полагаете, это что-нибудь изменит?

— Да уж, не сомневайся. Он наведет порядок в Приднестровье.

— Вы так уверены?

— Слишком хорошо его знаю. Генерал Голубев — мой старший брат. Он как раз из тех, кто...

В дверь снова постучали. Дежурный доложил:

— Вас спрашивают, товарищ полковник. Очень торопят. Представились, будто из республиканской прокуратуры.

Голубев стремительно встал, поглядел на Обута:

— Боюсь, народец этот по твою душу явился. Заговорились мы, а надо уходить.

— Куда? Как?

— Есть один тайный коридор вдоль озера. Ребята мои зря хлеб не едят... — Командир полка повернулся к дежурному и выразительно подмигнул: — Задержи гостей, капитан, повесь им лапшу на уши. Скажи, сейчас буду. Тебе, лейтенант, даю двух сопровождающих. Разведчики, сам понимаешь, хлопцы надежные. Они выведут тебя за город.

— Мне бы пистолет, — попросил Михаил.

— Нет, — отрезал Голубев. — Тебе же хуже, если схватят с оружием. Надеюсь, десантными приемами владеешь? Держись подальше от волонтерских постов и постарайся поскорее добраться к генералу Голубеву. Передашь привет, скажешь, брат благословил...

— Передам, если доберусь.

— Куда денешься. Не в тюрьму же возвращаться на милость победителей... — Командир полка рывком распахнул створки окна. — Прошу сюда, лейтенант. Вон там, вдали, видишь, силуэт казармы? Держи курс на нее. Я разведчикам сейчас позвоню. Ну, удачи тебе, Михаил Обут! Удачи!..

4

После смерти Агнешки Янош Чепрага несколько дней просидел безвылазно дома. Ни мыслей, ни желаний не было. Из него словно вынули душу. Голова налилась чугунной тяжестью, будущее представлялось беспросветным, дальнейшее существование — бессмысленным.

На похороны Янош не пошел. Пусть не посетуют друзья и родители: он не хотел видеть Агнешку в гробу. Она должна остаться в памяти живой — веселой, озорной. Огня у этой девочки хватало на двоих. Сам-то Янош с детства был молчуном. Человек дела, он привык совершать поступки, а не говорить о них. Открытостью души тоже никогда не отличался. А тут еще война наложила отпечаток. Когда повидаешь столько крови, грязи, когда вплотную столкнешься с подлостью человеческой натуры, поневоле станешь угрюмым. Наверное, потому и нашли с Агнешкой друг друга, что были совершенно разными. Она — ясный, ласковый день, он — глухая ночь...

Ничто не могло ни утешить, ни успокоить Яноша в его горе. Так он думал. И был крайне удивлен, почувствовав облегчение, когда услышал о приговоре убийце. Новость сообщила вернувшаяся из города сестра:

— Ну, вот и получил твой вражина по заслугам!

— Что ты сказала? — Янош не сразу понял, о ком идет речь.

— Я в суде была, — пояснила сестра. — Как только приговор тому лейтенанту, что в Агнию стрелял, объявили, я сразу к тебе помчалась обрадовать...

— Постой, не тарахти, — остановил Янош сестру. — Рассказывай по порядку.

— А что рассказывать? К высшей мере его!.. Шлепнут и все, чтоб по народу не пулял, — мстительно сказала сестра.

Вот так финт... Случившееся не укладывалось в голове. В Афгане тоже бывало всякое. На поле боя люди гибли. Помнится, труса однажды судили, но чтоб к «вышке»? К «вышке» никого не приговаривали. А дела там бывали похлеще. Братишки, чего греха таить, грабежом баловались, насильничали. Но чтоб за это расстреливать...

— Что ни говори, братик, есть все-таки правда на свете! — воскликнула сестра.

Мысленно Янош согласился. Решение было суровым, но справедливым. И раз его вынес суд — законным. Агнешка отомщена.

— Покорми меня, что ли, — попросил Янош, — голова почему-то кружится.