Смертный

Я усмехнулся про себя. Эх, видел бы нас сейчас доктор Фишер. Наверное, был бы рад. Нам удалось восстановить матери подвижность обеих рук и плечевого пояса. Год назад я не мог на это и надеяться. Прекрасно помню, как док прятал глаза, когда говорил о перспективах её выздоровления. Он не очень-то верил. И ему было стыдно за это.

Хотя… Если бы мы этот год по-прежнему жили на наши пособия – мама так и чахла бы, не вставая с постели. Деньги, заработанные в Артаре, я полностью тратил на её лечение. И это принесло плоды. Но всё равно это полумеры. Чтобы поставить её на ноги, нужны сотни тысяч кредитов.

Которых у меня нет.

Первые месяцы после аварии я особо и не пытался найти работу – мама была в таком состоянии, что её нельзя было оставлять одну дольше, чем на пару часов. Даже среди ночи вставать приходилось, проверять, как она. Сейчас ей получше, можно было бы устроиться куда-нибудь посменно. Сам-то я уже давно оклемался. Разве что остаток жизни придется ковылять с костылем или тростью. Ну, либо сделать современный биопротез – говорят, они как настоящие. Но на это снова нужны такие деньжищи, каких я сроду в руках не держал.

От этой беспомощности порой хочется рычать и бить кулаком в стену. Раньше я так и делал, но перестал, чтобы не пугать мать. Вместо этого прикрутил стальную трубу в коридоре.

Прохладная, отполированная за месяцы занятий труба привычно легла в ладони, приняла на себя вес тела. Плавно, с выдохом, подтянулся, зафиксировал подбородок над перекладиной. Так же плавно опустился. И ещё раз. И ещё. И ещё. Фиксируясь на верхней точке, чувствуя затвердевшие, как камень, бицепсы. Хорошо. Кипящее внутри раздражение уже не бурлит внутри ядом, а сгорает в мышцах, придавая сил.

За последние месяцы это уже вошло в привычку, так что первые десять-двенадцать повторений пролетают на одном дыхании. Дальше – каждый подъем дается сложнее предыдущего. После двадцати и вовсе будто за ноги кто-то начинает тянуть. Но в этих-то последних повторах и весь кайф преодоления себя.

В дверь позвонили, сбив весь настрой.

Чертыхнувшись, повисел еще немного на перекладине и спрыгнул. Ибо звонивший был настойчив.

На зернистом экранчике «домового» рядом с входной дверью красовалась потасканная физиономия мисс Берч. Я с детства называл её старухой. Ну, знаете, бывают такие бабы без возраста. С пегими тусклыми волосами, убранными в пучок, с морщинистыми ладонями и гардеробом, полностью состоящим из оттенков серого и коричневого. Понятия не имею, сколько лет ей на самом деле. Запросто может оказаться и сорок, и пятьдесят, и семьдесят.

Я вздохнул. Ох, если бы ЭТУ проблему можно было решить ударом меча.

– Не помешала? – вскинув густо подведенные брови, спросила домовладелица. – У тебя, кажется, заспанный вид, Эрик.

Конечно, заспанный. Ещё же восьми нет, грёбаная ты дура!

– Нет, что вы, мисс Берч. Что-то хотели узнать?

Квартплату я отдал на прошлой неделе – как всегда, в срок. Чего тебе ещё надо?

– Вчера вами интересовалась какая-то дама. Расспрашивала меня, соседей. Надеюсь, это не из полиции?

– Нет, мисс Берч, не из полиции, – терпеливо ответил я.

– А кто тогда?

Да какое твое собачье дело? Тем более, что ты наверняка её расспросила обо всем ещё вчера, а сейчас это просто лишний повод сунуть нос в квартиру.

Мисс Берч почему-то считает, что я торгую наркотиками. Или что-то в этом духе. Скорее всего, из-за того, что пару раз видела меня с Беккетом. Мы с ним со школы знакомы, и, несмотря на то, что он связался с плохой компанией, мы до сих общаемся. Выбирать мне особо не приходится – больше у меня никого не осталось из той, прошлой жизни.

Попасть в такую передрягу, как мы с матерью – лучший способ узнать, сколько у тебя на самом деле друзей.

Я снова глубоко вздохнул, стараясь не распаляться. Обещал же матери – больше никаких пререканий с мисс Берч. Квартиру дешевле, чем эта, будет сложно найти. Да и вообще, переезжать в нашей ситуации – плохая затея. Но как только дела пойдут в гору – я сразу же свалю из этого клоповника, и мать увезу.

– Это из социальной службы, мисс Берч. Новый инспектор. Она будет заходить время от времени.

– А, понятно. Как себя чувствует миссис Блэквуд?

– Спасибо, хорошо.

– М-м-м, ну и отлично, – грымза расплылась в приторной улыбочке, продолжая буравить меня взглядом своих водянистых голубовато-серых глаз.

– Что-то ещё, мисс Берч? – из последних сил сохраняя спокойствие, спросил я.

– М-м-м, да, пока всё, но… Эта дама сказала мне, что через два месяца тебе перестанут выплачивать пособие, Эрик.

– Да, мое пособие временное, на период реабилитации. Мне и так его почти два года платят, это максимальный срок. Но у мамы останется пенсия по инвалидности.

– Но я ведь предупреждала, что к Рождеству буду вынуждена поднять плату? Это не только для вас, для всего дома…

– Я помню, мисс Берч, – едва не скрипнув зубами, перебил её я.

– Но, учитывая вашу ситуацию…

– Мы когда-нибудь задерживали оплату?

– Нет, но…

– Так в чём дело?

Домовладелица укоризненно покачала головой.