Смертоносный вирус «А». Кто «заразил» СССР Афганской войной

Он явно симпатизировал Амину, считая его — и не без оснований — реальным правителем страны. И Амину это было хорошо известно: к тому времени он еще больше усовершенствовал свою систему наблюдения за советскими специалистами, особенно самого крупного калибра. Как-то Амин обратился к главному советнику с просьбой еженедельно заниматься с ним военными науками. И Горелов исправно, случалось, по много часов подряд, знакомил афганского руководителя с вопросами стратегии и тактики, тонкостями воинских уставов, рассказывал о вооружениях, боеприпасах, технике. И это тоже внушало уважение к энергичному и пытливому афганцу, выделяло его среди остальных министров, не особенно утруждавших себя какой-то учебой.

Все чаще Амин с обидой спрашивал Горелова и Заплати-на, отчего советские товарищи в Москве привечают парчами-стов вместо того, чтобы окончательно отмежеваться от них, а еще лучше — выдать их органам безопасности ДРА для предания революционному суду. Как-то он устроил даже целую лекцию по этому поводу, пытаясь доходчиво объяснить, в чем суть их непримиримых разногласий.

— Как вы думаете, почему с момента возникновения партии начались между нами ссоры? — спросил он.

— Расхождения по поводу тактики и стратегии, — осторожно ответил политработник Заплатин.

— Халькисты — выходцы из низов, а парчамисты в основном — представители средней и крупной буржуазии, феодальных кругов, — рубанул десантник Горелов. — То есть в основе разногласий лежат классовые противоречия.

— Все это так, — согласился Амин. — Но теперь я вам назову главную причину. И надеюсь, вы расскажете о ней своему руководству, откроете глаза тем товарищам в Москве, которые слепо доверяют Кармалю. Раскол в партии — это дело рук империалистической и феодальной реакции. Парчамизм был рожден искусственно в недрах наших спецслужб, в тайной полиции и военной контрразведки. И Кармаль, и его соратники — это завербованные еще при королевском режиме агенты, причем я уверен в том, что их истинные боссы сидят далеко от Кабула. Например, в США или в Бонне.

Генералы многозначительно переглянулись. Лев Николаевич хорошо помнил, как один из больших чекистов в бане обмолвился о том, что и Кармаль, и Тараки, и сам Амин еще задолго до революции находились под плотной опекой КГБ.

— Да, я понимаю, вам трудно в это поверить, — продолжал Амин. — Но если проследить всю историю нашей партии, то легко убедиться в том, что именно парчамисты делали все, чтобы загубить революционное движение. Кармаль не раз выступал за сотрудничество с реакционным королевским режимом. Он прямо призывал: «Мы должны ослабить оттенок нашего красного цвета и убедить короля в том, что мы не коммунисты». Вы представляете? Что это, как не сговор с монархией?

Я сейчас приведу вам один факт, который не является секретом для ветеранов нашей партии, но, возможно, станет сюрпризом для советских товарищей. Много лет, вплоть до апреля прошлого года, Кармаль был осведомителем Мохаммада Дауда, этого тирана и слуги империалистов. В награду даудов-ские ищейки не трогали парчамистов, а сам президент назначил некоторых из них министрами при своем кабинете.

Амин сделал паузу, наслаждаясь произведенным эффектом. Но, оказывается, это было еще не все. Самое лакомое он приберег на финал:

— После антимонархического переворота, когда Дауд вдруг почему-то охладел к своему информатору, Кармаль, желая выслужиться перед президентом, предоставил ему план ареста и уничтожения всего руководства фракции «хальк». Только воля Всевышнего и та сила, которую мы приобрели в обществе, помогли нам тогда избежать гибели.

Оба советника выглядели откровенно подавленными. Нет, они, конечно, и раньше слышали о том, что парчамисты — это гнилой, ненадежный элемент, но новые факты теперь окончательно убедили их в том, что никакого союза с Кармалем и его сторонниками быть не может. Амин, будучи неплохим психологом, уловил эту перемену в настроении. И продолжал развивать успех. Он уже хорошо изучил к тому времени характеры и особенности своих советских друзей. Знал, например, что Заплатин — человек крепких моральных устоев, очень щепетильно относящийся к любым отклонениям от норм. Поэтому, обернувшись к нему, продолжил:

— А эта его связь с Анахитой Ратебзад! Вы знаете, кто был ее мужем? Доктор Кирамуддин, личный врач короля. И Кармаль тащил эту порочную женщину в состав ЦК.

Заплатин с готовностью всплеснул руками, как бы разделяя возмущение хозяина кабинета. А тот с пафосом продолжал: