Смертоносный вирус «А». Кто «заразил» СССР Афганской войной

В середине октября военные советники Горелов и Запла-тин получили предписание вновь прибыть в Москву для доклада министру обороны Устинову и начальнику 10-го Главного управления МО генерал-полковнику Зотову (это управление отвечало за вопросы международного военного сотрудничества). О предстоящей командировке они поставили в известность посла, а затем вдвоем отправились к главе государства. Амин был в хорошем настроении, угостил их ужином, много шутил, расспрашивал советников об их прошлой службе. Прощаясь, спросил:

— А как вы отнесетесь к тому, что я напишу личное письмо товарищу Леониду Ильичу Брежневу?

— С пониманием отнесемся, — ответил за обоих Горелов.

— А если я вас попрошу доставить это письмо по адресу?

Генералы переглянулись. Еще никогда глава государства не обращался к ним с подобными просьбами.

— Вручить лично генеральному секретарю мы не обещаем, — неуверенно ответил Горелов. — Но передадим тем людям, которые это обязательно сделают.

— Вот и хорошо, — улыбаясь, сказал Амин. И обращаясь почему-то к Заплатину, добавил. — Завтра к самолету вам это письмо подвезет товарищ Экбаль.

Когда советники покинули Дворец народов, Горелова взяло сомнение: правильно ли они поступили, согласившись выполнить столь деликатное поручение? Не навлекут ли тем самым на свои головы неприятности? «Давай-ка, Василий Петрович, я на всякий случай с послом посоветуюсь», — решил Горелов.

Хотя время было позднее, Пузанов принял его сразу. И по обыкновению, как всегда поступал в подобных случаях, пригласил представителя КГБ. Богданов впоследствии вспоминал, что он, выслушав Горелова, подумал: в письме наверняка содержится просьба к советскому руководству отозвать из Кабула посла Пузанова. Сам посол вслух высказал иную версию: Амин обращается к нашему руководству с просьбой официально принять его в Москве как главу государства. Только если такой визит состоится, он сможет почувствовать себя уверенно.

— Зря вы согласились, — стал укорять главного военного советника Богданов. — Вы же не дипкурьер. Существует определенная практика передачи таких материалов, есть официальные каналы. Например, афганское посольство в Москве…

— Я не мог отказать руководителю государства, — оправдывался Горелов.

— А как вы думаете, Леонид Павлович, — обратился посол к Богданову, — есть ли возможность аккуратно вскрыть пакет и ознакомиться с его содержанием?

— Технически это сделать можно. Но при одном условии: если мы получим пакет заранее и будем иметь время.

— Надо бы постараться, — почти умоляюще сказал Пузанов, которому очень не нравилась попытка этой тайной переписки. Ничего хорошего от нее для себя он не ждал.

Утром следующего дня люди Богданова задолго до рейса приехали в аэропорт. Им было поручено провести ознакомление с содержимым пакета. Затем письмо следовало вернуть улетающим в Москву генералам. Но Амин их перехитрил. Уже все пассажиры самолета «Аэрофлота» заняли свои места на борту, а посыльного с пакетом все еще не было. Горелов и Заплатин больше не могли ждать. Последними, под осуждающими взглядами бортпроводников, они стали подниматься по трапу. И в этот момент прямо к самолету подлетел автомобиль. Из него вышел начальник политуправления афганской армии Экбаль Вазири. Он резво догнал советников и вручил Заплатину пакет с несколькими сургучными печатями. После чего двери самолета закрылись, и он тотчас стал выруливать на взлетную полосу.

Уже в салоне Заплатин, повертев в руках солидный пакет, передал его Горелову:

— Ты раньше меня увидишь начальника Генерального штаба — передай ему.

И действительно, уже в тот же день пакет был вручен маршалу Огаркову. Его дальнейшая судьба неизвестна. Никто и никогда не упоминал о том, что Брежнев ознакомился с письмом Амина. Никто не мог в точности сказать, о чем было это письмо. Об официальном визите в Советский Союз? Об отзыве посла Пузанова? Или, быть может, Амин объяснял причины устранения Тараки?

Просьбы об официальном визите в Москву поступали от Амина и по другим каналам. Впрочем, этим его деятельность на посту главы государства не ограничивалась. Что бы ни говорили впоследствии про Амина, а сто дней его правления отмечены активностью на всех направлениях государственной власти. При его участии была разработана и утверждена десятилетняя программа развития национальной экономики и пятилетний план. По привычке, много занимаясь международными делами, он пытался найти компромиссные подходы в отношениях с Пакистаном (правда, безрезультатно). Он заручился согласием советской стороны помочь в создании Института партийной учебы, подписал соглашение о строительстве в Кабуле Дома советской науки и культуры, лично вмешивался и в ход проведения войсковых операций против мятежников, и в кампанию по борьбе с саранчой.