Смешенье

– Рота капитана Дженкинса сегодня на учениях набрала хворосту, и мы жжём его вон там.

– То-то мне почудился дымок. Где, прах побери, они раздобыли топливо?

– На песчаном островке посреди Мааса, тремя милями выше по течению. Французы ещё туда не добрались – пловцов нет. А в роте капитана Дженкинса один солдат может держаться на воде, если припрёт. Сегодня припёрло. Он доплыл до островка и обломал там все кусты, пока французы с другого берега, дрожа от холода, бросали в него камнями.

– Именно такой сметки я жду от Блекторрентских гвардейцев! – воскликнул Барнс. – Она очень пригодится им в грядущие годы.

Разговор шёл через заплесневелое полотнище, поскольку капитан Барнс был внутри, а сержант Шафто снаружи палатки. Фразы Барнса перемежались стуком и звяканьем, покуда он надевал и пристёгивал перевязь со шпагой, башмак, деревянную ногу и плащ. Палатка призрачно серела под звёздами. Она выпятилась с одной стороны; Барнс раздвинул полог, вылез и стал совершенно невидим.

– Где вы?

– Здесь.

– Ни черта не вижу! – воскликнул Барнс – Превосходные учения!

– Вы могли бы жить в доме, со свечами, – сказал Боб Шафто. И не в первый раз.

Большую часть зимы Барнс провёл в доме чуть дальше по дороге от того места, где расположился зимним лагерем его полк, однако какая-то новость из Англии, недавно полученная и переваренная, заставила его перебраться в палатку и с этого дня называть учениями всё, чем бы ни занимались солдаты. Перемену ещё как приметили, но понять не могли. Последний раз полк участвовал в боевых действиях полгода назад, когда Вильгельм осадил и взял Намюр. С тех пор они просто жили на подножном корму, как полевые мыши. А поскольку все деревья и кусты давно вырубили и сожгли, поля и огороды вытоптали, скот забили и съели, поиски подножного корма требовали немалой смекалки.

Костёр, как оба они знали, горел по другую сторону пригорка, за которым стояла рота капитана Дженкинса. Чтобы попасть туда, надо было пройти через лагерь роты капитана Флетчера, что при свете дня заняло бы тридцать секунд. С фонарём – минуту-две. Однако последняя свеча в полку исчезла несколько дней назад при самых унизительных обстоятельствах – была похищена крысой из кармана у полковника при посещении нужника, утащена в нору и съедена. Посему, чтобы миновать роту капитана Флетчера, надо было бесконечно медленными шагами пробираться в трёхмерном лабиринте растяжек и бельевых верёвок. Удобный случай поговорить на неприятную тему, поскольку в темноте легче прятать глаза.

– Э… вынужден рапортовать, – сказал Боб, – что рядовые Джеймс и Даниель Шафто находятся в самовольной отлучке.

– Давно? – осведомился Барнс с интересом, но без удивления.

– Вопрос спорный. Три дня назад они сказали, что наткнулись на следы одичалой свиньи, и спросили разрешения отправиться на охоту. Получив его, они исчезли в направлении Германии.

– Отлично – превосходные учения.

– Они не вернулись ни в тот день, ни на следующий, однако их сержант отказывался плохо о них думать.

– Предвкушение свинины на завтрак затуманило его суждения. Что ж, прекрасно понимаю – у меня самого слюнки текут так, что мешают говорить.

– Поскольку Джимми и Дэнни не вернулись, я обязан допустить, что они дезертировали.

– Они слишком быстро усвоили урок, – задумчиво проговорил полковник Барнс. – Теперь, если они попадутся, участь их предрешена.

– Они не попадутся, – заверил Боб. – Не забывайте, что я учил их быть английскими солдатами, а Тиг Партри – ирландскими партизанами.

– Вы спрашиваете разрешения снарядить за ними погоню? Это было бы превосходное…

– Нет, сэр, – отвечал Боб. – И не объясните ли вы свою бесконечную шутку насчёт того, будто всё, что мы делаем, – учения?

– У меня слабость к людям из моего полка – по крайней мере к значительной их части, – сказал Барнс. – И я хочу, чтобы как можно больше их пережило то, что предстоит.

– Так что же предстоит? И каким образом собирание хвороста и охота на диких свиней к этому готовят?

– Война окончена, Боб. Тс-с! Не говорите солдатам. Однако вам можно знать, что в этом году сражений больше не будет. Мы останемся здесь в качестве фишки, которую дипломаты будут двигать по какому-нибудь полированному столу. Сражаться не будем.

– Так всегда уверяют, – сказал Боб, – пока не откроют новый фронт и не начнут кампанию.

– Так было в вашем детстве, – отвечал Барнс. – А теперь вам надо учиться мыслить иначе с учётом того, что денег больше нет. У Англии девяносто тысяч человек под ружьём. Она может содержать примерно девять тысяч, но не оставит и столько, особенно если тори победят альянс, что весьма вероятно.

– Блекторрентский гвардейский – элитный полк…

– Слушайте меня, сержант Шафто, чёрт вас подери.

Голос Барнса слышался всё слабее.

– Я слушаю, сэр, – отвечал Боб, – только лучше бы вам не стоять и не говорить на одном месте, а то деревяшка увязнет.

– Молчать, Шафто! – крикнул Барнс, однако возобновившиеся чавкающие звуки доказывали, что совет Боба запоздал. Некоторое время из темноты доносилось натужное сопение, и наконец болото, громко икнув, выплюнуло из себя деревяшку.

– Есть, сэр.