Смятение

Ци поначалу, как заметила Луиза, отказывалась поверить услышанному, себя же она сочла объектом своего рода злой шутки, которая пришлась по вкусу всей компании. Да, да, кивали они, Луиза видела, как адмирал с землепроходцем не сводили своих покрасневших слезящихся глаз с ее груди. Она вскочила так резко, что опрокинула свою чашку с кофе в блюдечко, после чего, кое-как принудив себя извиниться, вытерла кофе и вышла из комнаты.

Мэри ждала ее в спальне, шагая взад-вперед с плачущим Себастианом.

– Извините, что задержалась. – Она, похоже, только и делала, что извинялась, хотя времени было всего четверть третьего.

Когда Мэри устроила ее с малышом и ушла, слезы, которыми полнились глаза, полились – на ребенка, на грудь, вниз по левой руке, которой она держала малыша. Когда он покончил с одной стороной, она обвила его обеими руками и приложилась губами к стороне его круглой головки, а он поморщился и отвел голову в сторону. «Потеряна любовь меж нами», – подумала она, укладывая его себе на плечо, чтобы избавить от мешавшего воздуха, вот только она не знала, почему, и не было вокруг никого, кого бы спросить.

Когда пришла Мэри и забрала ребенка, Луиза легла на кровать, охваченная тем, что всегда звала тоской по дому, только теперь это было чем-то более неосязаемым, не связанным больше с конкретным местом… Майкл, он был ей нужен, чтобы здесь был, забрал ее отсюда, чтоб на ее стороне стоял, когда не пристало ей кормить своего ребенка на глазах у множества похотливых старичков, чтобы сказал своей мамочке, что нельзя ей вскрывать его письма, нельзя стоять в открытых дверях по ночам совершенно неизвестно зачем… но стоило ей, разозлившись, почувствовать себя лучше (ей это казалось странным, но это была правда), как она вспомнила, с каким выражением на лице принес Майкл к ней малыша после того, как тот родился. Он ждал, что она будет испытывать к Себастиану те же чувства, какие так явно его мать всегда испытывала к нему. Отчаяние охватило ее: он представления не имеет, какая она ужасно иная, а если б имел, так первым бы и осудил, – и если она не в силах ему рассказать, то как может оказаться настолько вероломной, чтобы поделиться с кем-то другим? Возможно, это переменится. Станет старше, она сможет говорить с ним, в игры с ним играть, когда он личностью станет. Однако скованность жутким страхом не давала ей и дальше мысленно развивать такой ход событий, и она опять вернулась к Майклу, и опять попыталась объяснить ему, отчего и в чем так запуталась. Только когда она снова увидит его? И долго ли, сколько времени удастся им провести наедине? Даже если она настоит на этом: откажется ехать в Хаттон, например, когда у него будет отпуск, – то как сможет высказать ему все эти ужасные, противоестественные вещи, ввергающие ее в путаницу и наверняка его шокирующие, когда всего через пару дней ему предстоит снова уехать, вернуться на свой корабль, где он легко может погибнуть? Отпуска военнослужащим давались, чтобы те дух перевели, отдохнули, разве можно раскачивать домашнюю лодку, как оно происходит, вместо того чтобы дать им покой, время отдохнуть, наделить их радостными воспоминаниями, с какими они и вернутся на войну? Если мать из нее никакая, тем упорнее должна она быть женой.

Последнее, что случилось в тот приезд, произошло утром перед ее отъездом из Хаттона. Майкл не вернулся, но она настояла на возвращении в лондонский дом по прошествии трех недель. Неожиданно Ци предложила ей прогуляться в лесу. Стоял великолепный солнечный день, бодрящий и ясный, с белым инеем по земле. Накануне звонил Майкл сообщить, что за летние сражения его наградили крестом «За заслуги», и Ци убеждала ее обязательно сходить к Дживсу[42], купить полагающуюся ленту и пришить ее на его форменную одежду.

– И, разумеется, – добавила она, – я приеду в Лондон, пойду с ним во дворец, и, думаю, потом нам следует это отметить. – Потом, не успела Луиза и слова сказать, продолжила: – О, милочка, вы пойдете с нами. Ему два билета положены для публики. Я на днях говорила ему, что на самом деле подумывала представить вас ко двору, но мы решили, что будет лучше подождать, пока у вас не родится следующий ребенок.

– Что?!

– Давайте присядем, Луиза, я достаточно находилась. – Удобно попалось поваленное дерево.

– Вы не слишком-то радивая мать, верно? Помню, когда Майкл родился, я месяцами и месяцами ни о чем другом и думать не могла, кроме как о нем. Однако Мэри сообщает мне, что вы и в детской-то едва ли когда бываете. А следовательно, очень важно, чтобы у него был братик, с кем можно было бы играть. Уверена, вы это понимаете?

Луизе удалось выговорить:

– Мы с Майклом еще не обсуждали этого. – Однако в горле у нее пересохло, и не было уверенности, что Ци расслышала.

– Майкл глубоко расположен к большой семье. По этой причине он и женился на вас. Уверена, вы знали об этом?

– Нет.