Смоленская земля в IX–XIII вв. Очерки истории Смоленщины и Восточной Белоруссии

Наши раскопки рославльского детинца (1969–1970 гг.)[831] обнаружили максимальную мощность напластования в северо-восточной части (4,3 м). Древнейшие отложения над материком незначительны и без находок. Первое поселение было уничтожено пожаром, в слое которого найдены самые ранние находки: навершие посоха (?), обгоревшее в пожаре, на поверхности которого прочерчена семиугольная фигура, напоминающая корону древнерусских миниатюр[832] (рис. 28, 2

), на противоположной стороне изделия — четырехугольный крест и княжеский трезубец, близкий к тамге отца Мономаха Всеволода[833] и трезубцу Ростислава Смоленского — строителя вероятного города[834]. Помимо этого «навершия», в пожарище найдены ключ от замка XI — начала XIII в., кожаный мешочек, шарнирные ножницы.

После пожара, в середине XII в., в городе началось интенсивное строительство деревянных сооружений и затем церкви из плинф (найдены их обломки, датированные П.А. Раппопортом концом XII — началом XIII в.).

Рис. 28. Ростиславль (Рославль). Находки из культурного слоя детинца. 1 — часть деревянной чаши с резным изображением воинов с князем, 2 — навершие (?) посоха (?) с княжеским знаком близким к тамге Ростислава Смоленского и короной (нижний слой пожарища)

Весь послепожарный слой датируется керамикой (определение Г.П. Смирновой) и другими находками (килевидная стрела, железное стремя и др.) от середины XII до начала XIII в. Здесь интересна хозяйственная постройка — сруб малых размеров (2,75×2,75 м) с дощатым полом и дверным проемом в северо-западной стене, аккуратно прорубленным в третьем венце и остатками притолоки. К этому срубу подходил бревенчатый настил, а на его полу найдена самая интересная находка: фрагменты деревянной чаши с изображением воинов перед сидящим на «столе» князем. Шлемы с шишаками и бармицами, миндалевидные щиты и меч убеждают в датировке: XII — первая половина XIII в. (рис. 28, 1)[835]. Дружинники изображены с большой экспрессией: первый из них явно спорит с князем и что-то доказывает. Сюзерен разводит руками. Случаи споров князя с его дружиной не редки: «и рекоша ему (князю. — Л.А.

) дружина его: а собе еси, княже, замыслилъ, а не ѣдем по тобѣ мы того не вѣдали!» (1169 г.). Дружина требовала себе богатств: «мало мне, княже, 200 гривен!» (1097 г.). Бывали случаи, когда после такого совещания с князем, дружина его покидала, либо просто «подуче, не идяху»[836]. Рославльская чаша служила, вероятно, для воинских дружинных пиров и не исключено, что на ней был изображен какой-то конкретный случай споров с князем, кончившийся, видимо, победой дружины, в ознаменование чего и было сделано изображение. Не забудем, что Рославль — исконный домениальный центр смоленских князей, где поблизости несомненно жила и княжеская дружина и решались многие совместные с дружинниками княжеские дела. Конец XII — начало XIII в. — время, когда княжеская дружина, владевшая уже большими земельными богатствами, чувствовала себя с князьями, особенно с малыми, достаточно независимо. Не случайно, рославльская уникальная чаша все же неодинока: в ту же эпоху были сделаны изображения дружинников на чаше из Новгорода (которая до нашей находки считалась единственной). Воины прочерчены там более искусно, но нет сюжета, хотя детали одежд и оружия такие же[837].

В том месте, где велись в Рославле раскопки, во второй половине XIII в. и в первой половине XIV в. особых построек возведено не было, что отражает, видимо, упадок жизни древнерусских городов этого времени, связанный с татаро-монгольским нашествием большой части страны. Лишь в середине XIV в. началось более интенсивное строительство. Одна из построек — срубный дом (?) (5,4×5,1 м) — имела нижний венец из дуба, что в этих местах встречается редко. На месте этой постройки возвели позднее (очевидно, в XV в.), новый дом меньших размеров, который был положен на глиняную подушку. В этом доме сохранилась печь, выложенная из глины, почти квадратная в плане. В поде печи использованы куски домонгольской плинфы: прежняя церковь, видимо, уже не существовала.

Раскопанная часть детинца показала, что в домонгольское время и позднее эта часть памятника была заселена трудовым населением, жившим небольшими усадьбами, огражденными частоколами. На усадьбах стояли дом и хозяйственные постройки, дворы мостились деревом. Владельцы усадеб занимались торговлей, видимо ремеслом и частично, может быть, земледелием. Всего вероятнее, это было население детинца, обслуживавшее как-то князя и его «княж двор». Скорее всего, это были постройки княжеской челяди.