Смуглая леди (сборник)

Немногим сложнее – с новой новеллой, «Граф Эссекс», где этот же конфликт рисуется в ином ракурсе, со стороны графа. Но так же, как у Елизаветы, нервно-сбивчиво, эмоционально до интонационных срывов, психологически-убедительно. И тема Гамлета в обращенном к Шекспиру хаотично-темпераментном монологе графа то и дело просверкивает, вплетается в него – к месту, к слову...

Новелла с таким заглавием в книге уже есть, предпоследняя. Однако описанное в новой происходит в тот же, первый день заключенных в повесть событий, тогда же – или чуть позже, – когда бушует действо в покоях королевы. И до «вечерней» новеллы «Театр». Содержимое одноименной новеллы, в книгу вошедшей, – середина следующего дня, второго. Остается предположить, что при написании нового текста ему было дано, так сказать, «рабочее» заглавие, которое в книге стало бы иным. Каким – гадать не стоит, «подсказок» нету… Место этой новеллы – между «Королевой» и «Театром». Повторяющееся заглавие? Не менять же, не придумывать за автора.

Первая часть книги, возникавшая некогда, как уже упомянуто, трагедией в прозе, становится

драматургически завершенной. В трех действиях, каждое – из двух новелл-«актов»: день первый – вечер-ночь – день второй. С ремарками заглавий…

И тогда стоит обратить внимание на то, что и «Вторая по качеству кровать», и «Королевский рескрипт» состоят из трех глав-действий. И что книга Домбровского о жизни и любви Шекспира – таких, какими они видятся-мыслятся автору, – написана «в трех действиях», охвативших полтора десятилетия. Причем первое из них – как бы темпераментно разыгранное в прозе театральное действо, «театр в театре». По-шекспировски. Ведь если «весь мир – театр», то Globe – театр в театре, и далее – как в «Гамлете» или в «Зимней сказке». Этакий принцип матрёшки…

Я не думаю, что сделано сие осознанно. Иначе, скорее всего, различимы были бы некие «швы». А их нет. Ему так сказалось. Подобное много чаще, чем с прозаиками, случается с поэтами. Но ведь Домбровский и стихи писал драматические, замечательные…

Так видится теперь мне эта книга. И хочу повторить уже сказанное-написанное-напечатанное мною однажды. О презумпции гипотезы. Если выводимая на читательский суд гипотеза не противоречит ни одному из известных фактов и в последовательном изложении ни одного из них не игнорирует, она имеет право на существование, автор ее вполне может ограничиться повествованием – «бремя доказательств» ложится на того, кто примется за опровержение.

Октябрь 2019

Смуглая леди

Только глупец может считать стратфордского Шекспира автором «Гамлета» и «Короля Лира»…

Из одной старой книги о Шекспире

По единогласному заключению ученых, Гулливер не что иное, как миф, легенда, созданная простым народом ввиду его склонности к чудесному и необыкновенному. Гулливер не существовал никогда, а тот, кто утверждает обратное, лишается звания ученого, навсегда изгоняется из академии и предается проклятию в «Ежегоднике».

Леонид Андреев. Смерть Гулливера

Глава 1. Королева

Мэри Фиттон – смуглая леди, как ее звали при дворце, – домой вернулась ночью, а в 5 часов утра за нею приехал посланный королевы. У Мэри Фиттон шумело в голове, ее немного подташнивало, но она сейчас же оделась и вышла к посланцу.

Он, молодой, красивый, рослый, в великолепном кафтане, расшитом золотом, ждал ее в гостиной. Когда Фиттон быстро зашла в коцмнату, он занес правую руку и отвесил ей торжественный, но все-таки слегка иронический поклон по модному французскому образцу, то есть ткнул рукой в воздух и трижды притопнул, и Мэри Фиттон сразу же успокоилась – ничего серьезного.

– Что случилось, мистер Оливер? – спросила она, поворачивая к нему свою твердо выточенную, мальчишескую голову, всю в черных жестких кудрях. – Ее величество…

Со скорбной улыбкой посланец веско ответил:

– Ее величество опасно больна. Она лежит в постели.

– Когда ж это случилось? – спросила Фиттон. – Я видела ее величество только вчера. Она так хорошо себя чувствовала, что даже пела под цитру.

Они уже шли по лестнице.

Посланец молчал.

– Ничего не понимаю, – сказала Фиттон, глядя на него.

– Ее величество, – доверительно ответил Оливер, помолчав, – сказала сегодня лорду Бэкону, что нет порока опаснее для монарха, чем неблагодарность подданного.

– Ах так, – Фиттон наклонила голову в знак того, что она поняла все. – Это опять Эссекс!

Молча они вышли на улицу, сели в карету.