Смута. Том 1

Так, незаметно, словно крадучись, подобралась весна. Брызнуло солнце, прилетели грачи, захлюпали под ногами лужи; кончилась епитимья кадета Воротникова, а неугомонная Лиза Корабельникова теперь подбивала Федю Солонова отправиться кататься на роликах.

Правда, все эти недели не принесли ничего существенного. Никак не мог выздороветь Илья Андреевич; Йоська Бешанов сидел под следствием, в ДПЗ на Шпалерной; эсдеки по-прежнему собирались втихомолку и по-прежнему ничего не предпринимали, занявшись «разработкой теории практической борьбы».

И по-прежнему Фёдора не отпускало сосущее, мучительное предчувствие.

И наконец, когда всё уже зазеленело, в свои права вступил весёлый звонкий май, к нему, мирно сидевшему себе над книгами, воскресным вечером примчался взмыленный, раскрасневшийся Петя Ниткин, выпалив с порога:

— Они здесь!..

— Кто?

— Дед Никто! Игорь! И Юлька!..

Глава 6

Петербург и Южный фронт,

зима-весна 1915 года.

— Ну, будем собираться, товарищ Ирина Ивановна. — Комиссар Жадов сидел в кабинете, пока означенная тов. Шульц деловито складывала документы. Она казалась совершенно спокойной, бумаги ложились аккуратными стопочками, рассортировывались по папкам, словно и не на фронт уезжала Ирина Ивановна с боевым батальоном, а готовилась к очередному совещанию коллегии.

— Я и собираюсь, товарищ Миша, — последовал невозмутимый ответ. — И вам то же советую. Люди к походу готовы? Пайки получены? Огнеприпасы по тройной норме? Пулемёты станковые, вода в кожуха не залита, во избежание замерзаний и разрывов? Пулемёты ручные, системы Льюиса, — диски снаряжены? Тёплая одежда, портянки байковые?

— Не сомневаюсь, что ты обо всём подумала… — Комиссар сделал движение, словно намереваясь положить Ирине Ивановне руку на плечо, но тотчас же передумал.

— Конечно. Я же начальник штаба. — Ирина Ивановна пожала плечами. — Начдив-15 товарищ Жадов о другом думать должен.

— Я вот и думаю… о совсем другом.

— Понимаю, — вздохнула товарищ Шульц. — Ну что я могу тебе ответить, Миша? Ты мой боевой товарищ. Это очень много значит. Погоди, не гони лошадей, дай… дай время мне и нам. Мне оно тоже нужно. Разобраться… Я не из этих, не из «товарок», у которых всё быстро, раз-два, «стакан воды», «долой стыд» и так далее.

— Да я знаю, — опять покраснел комиссар. — Знаю, что ты не такая. Потому и… и потому я… эх, вот опять сбиваюсь. Что ж такое, с контрой никакой не робею, а тут, поверишь ли, сердце в пятки уходит, ровно как у зайца.

— Вот и давай, товарищ Жадов, думать о том, о чём можем, чтобы сердце никуда не убегало бы. — Ирина Ивановна потянулась к телефону. — Сейчас выясню у коменданта на вокзале, когда наш эшелон сформируют и под погрузку подадут наконец. Письменный приказ товарища Троцкого им доставили ещё утром.

— У нас дела скоро не делаются, — вздохнул комиссар. — Не хватает ещё у многих истинно революционного духа.

— Ничего. Главное, чтобы эшелон предоставили. И паровоз надёжный. Состав тяжёлый получается, вагонов много.

Ирина Ивановна сняла трубку, крутанула ручку.

— Барышня, пять-двенадцать-двенадцать, пожалуйста. Товарищ Игуменов? Шульц Ирина Ивановна, начальник штаба батальона особого назначе… О, уже готово? Благодарю, товарищ комендант. Когда под погрузку?.. Ясно. Благодарю. Всего доброго… да, да здравствует мировая революция… — Она аккуратно положила трубку. — Ну, товарищ Жадов, собираем личный состав и…

Дверь распахнулась, без стука, резко, словно в неё ударили. Влетел товарищ Яша Апфельберг, уже сменивший дорогой костюм на френч à la тов. Троцкий. Ремень Яше оттягивала тяжеленная деревянная кобура с «маузером», постоянно бившая его в промежность; Яша стоически терпел.

— Вы чего тут сидите и ничего не знаете?! — выпалил он, задыхаясь. — Товарищ Ягода приехали! Из Смольного!

— Ну и что? — буркнул Жадов. — Мы вообще тут уже не числимся. Эшелон под погрузку подают, сейчас на вокзал выступим…

— И правильно сделаете, — Яша перешёл на быстрый шёпот. — Товарищ Ягода велели передать… тут ему Лев Давидович товарища одного прислали… даже двух. Вас ищут.

— Кого это «нас»? — спокойно осведомилась Ирина Ивановна.

— Вас, товарищ Шульц. Вас. — Всё шутовство с Яши как волной смыло. — Уходите, Генрих Григорьевич говорят. Уходите скорее, всё бросайте.

Комиссар одним движением извлёк собственный «маузер».

— Да уходите же вы! — зашипел Яша. — Уходите, я пригляжу. Товарищ Ягода велел мне у вас дела принять. Вот я и приму… а вы идите.

Ирина Ивановна, не колеблясь, положила папку.

— Идёмте, товарищ Жадов.

— Это куда же? — раздался с порога глумливый голос.

Брови Яши Апфельберга страдальчески поднялись. К двери он не обернулся.

Там, избоченясь, застыл Йоська Бешеный собственной персоной. В щегольской форме, пошитой на заказ, на петлицах — не «кубарь», не шпала и не ромб, а никем не виданный знак — «адамова голова», череп и кости.

Он повзрослел, заматерел. Над верхней губой — аккуратно подстриженные чёрные усики, заметный шрам на левой щеке возле самого уха.