Смута. Том 2

«Милый другъ мой, Ѳеодоръ Алексѣевичъ. Простите меня, что только вотъ сейчасъ пишу Вамъ. Была безумно счастлива, узнавъ, что Вы цѣлы, невредимы и, насколько сейчасъ это возможно, благополучны. Я много думала о случившемся, еще больше молилась. Но, какъ видно, самъ Господь указалъ мнѣ путь – въ елисаветинскій госпиталь пріѣхала какъ-то команда врачей изъ Ростова, и среди нихъ – докторъ Солонова, которой я просто восхитилась; съ невѣроятнымъ мужествомъ и спокойствіемъ она оперировала самые сложные случаи, несмотря на то, что не такъ ужъ и старше меня.

Мы разговорились, и я узнала, что она – сестра Ваша. Она разсказала мнѣ многое о семьѣ Вашей и о Васъ, дорогой мой другъ. Я много думала, много переживала, много молилась, какъ уже сказано. И я поняла – Господь указываетъ мнѣ путь служенія, служенія моему народу, передъ коимъ семья моя, августѣйшая семья, облеченная особымъ довѣріемъ Господа нашего, но и особой отвѣтственностью, такъ виновата. Виновата тѣмъ, что допустила смуту, что не излѣчила тѣ язвы, не выкорчевала тѣ несправедливости и обиды, что дали теперь столь ужасные кровавые всходы. Я должна сдѣлать всё, чтобы искупить эту вину, хотя бы частично.

Встрѣча съ сестрой Вашей подсказала мнѣ дорогу. Я намѣрена поступить, какъ и она, въ медицинскій институтъ, сдѣлаться врачомъ. Я откажусь отъ статуса члена императорской фамиліи, если будетъ необходимо. Студентка Татіана Николаевна Романова, вотъ и всё.

И… я узнала о Вашей давней и душевной дружбѣ съ m-lle Корабельниковой. Отъ всей души и сердца я желаю Вамъ съ ней счастья. Никогда не простила бы себѣ, если – вольно или невольно – но стала бы причиной чьего-то горя и разбитаго сердца. Простите меня, другъ мой. Я знаю, Вы вѣрно служите Россіи; продолжайте же это дѣло, ради всего святаго.

Я робко надѣюсь, что пути наши еще пересѣкутся и мы сможемъ поговорить какъ друзья, сохранивъ въ памяти всё, что должно сохранить. Не стану просить Васъ сжечь или же вернуть это письмо. Вы человѣкъ безукоризненной чести, дорогой Ѳеодоръ, и поступите такъ, какъ положено. Остаюсь навсегда вашъ другъ – Татіана».

Фёдор осторожно сложил письмо, спрятал в конверт. Нет, он не станет его сжигать, и возвращать тоже не станет. Пусть это навсегда останется с ним, памятью о Прекрасной Даме, которой он служил, как мог.

Пусть это будет. А Лиза… Лизе он расскажет, если будет уверен, что она поймёт правильно.