Смысл всей жизни (СИ)

— Хочешь узнать, согласна ли я терпеть того монстра, что сидит в тебе, прочно укоренившись за все эти годы, и с которым ты стал единым?

Покрывало наконец сдалось, Рей сбросила край ткани на постель, обнажив грудь и часть живота. И пока она елозила, кряхтя и выворачиваясь из кокона, мужчина в кресле незаметно менял положение тела. Теперь он напоминал хищника, готового в любой момент броситься на загнанную жертву. От его взгляда по телу Рей побежали мурашки.

— А ты? Ты сам, Кайло Рен, готов ли ты принять меня? Такую, какая есть. Ты сам сможешь? Я ведь не буду твоей марионеткой, Кайло. Тебе придется укрощать себя же, столкнувшись с моим личным мнением. Ты сам готов к этому? Сможешь принять меня такую?

Новый едва заметный кивок убедил ее тоже сдаться.

Кокон одеяла окончательно распался, обнажив сведенные ноги. Рей медленно легла на спину, не отрывая глаз от зверя в кресле, готового кинуться на нее.

— Ты искал меня все эти годы. Так чего же ты ждешь, мой принц? Награда заждалась тебя, — хрипло прошептала Рей, бесстыдно раздвигая перед ним ноги.

Ему не нужно было повторять приглашение.

Спустя долю секунды, молнией сорвавшийся с кресла Рен уже нависал над ней, уперевшись обеими ладонями по разные стороны ее лица. Одно колено ощутимо придавило постель между ее бедер. Неторопливый обожающий взгляд обвел лицо и он невесомо коснулся губами уголка ее рта. В ответ Рей нетерпеливо впилась в желанные губы, обнимая за плечи. Недовольный стон был впитан им губкой, когда он мягко отцепил от себя руки и завел ей за голову, прошелестев, — Не торопись, моя любимая. Ты получишь все, что захочешь. Не торопись.

Его изучающие касания подушечками пальцев были для нее слишком легкими, слишком сладкими. Она давила в себе стоны, пока Рен изучающе гладил ее по всему телу, клеймя каждый сантиметр кожи безумным взглядом. С трудом подавляемое хныканье все равно вырывалось, комкаясь, как простыня под ее руками, ей хотелось гораздо больше, чем ласковые поглаживая руками и нежные поцелуи с влажными раскаленными следами языка, спускавшихся все ниже и ниже. Мурашки навалились всем табуном от ощущения головки упершегося прямо в истекающий вход огромного органа. Жар нависшего тела вдруг исчез, и Рей открыла глаза. Севший на колени между раздвинутых бедер Рен невольно сглотнул, проводя своим пенисом по раскрытому лону и проникая между складок. Самый кончик налитого кровью каменного члена проник внутрь и ему пришлось стиснуть зубы, насильно удерживая за талию обеими руками дернувшееся тело перед собой.

— Слишком вкусно, слишком сладко, все слишком, — бормотал Кайло, мелкими, очень слабыми толчками проникая в сокровенный вход. Его самоконтроль держался на тоненькой ниточке. Постепенно погружаясь в свою женщину, он тонул в блаженстве. Ему пришлось сместить пальцы с талии на ее бедра, чтобы контролировать и ее и себя. Извивающееся тонкое тело крепко удерживалось, дабы не дать ей испортить наслаждение им обоим, кое он хотел продлить подольше, распробовать получше. Держал бедра сдавливая до синяков, не давая ее ногами обвиться вокруг, ибо он понимал, что тогда его выдержке точно придет конец.

Он же хотел дать им обоим как можно больше.

Кайло толкался в нее очень медленно, дразня и ведя по бездне удовольствия обоих. Сам он сутулился все больше под гнетом тяжеленного блаженства, погружаясь все больше и больше, выходя почти полностью и неотвратимо проникая снова, растягивая тугие внутренние мышцы. Его мечта принимала его почти наполовину, когда он почувствовал начинающую подступать пульсацию ее скорого оргазма. Поспешив выскользнуть, чтобы не сорваться с поводка, ухмыльнулся, услышав недовольный вскрик.

— Тише… Тише… Ты все получишь, моя любимая.

Рен, задурманенный своим божеством, упустил момент, когда Рей, вывернувшись под его пальцами, обхватила его таз ногами.

— Пожалуйста, не оставляй меня так. Пожалуйста!

Он не смог отказать.

Миг и он уже снова был внутри нее, неистово работая бедрами. Ей хватило нескольких очень глубоких жёстких толчков, и Рен снова выскользнул, второй раз в жизни умоляя всех богов дать ему сил остановиться. Наслаждения было слишком много, он боялся сорваться.

Он не мог позволить себе напугать ее.

Дождавшись, когда тонкое тельце перед ним перестанет содрогаться, перестал целовать вспотевшие ребра и живот, снова проникая очень осторожно, хотя еще несколько минут назад судорожно вбивался, болезненно растягивая на себе свою кричащую богиню.