Снайпер должен стрелять

— Понимаешь, Рик, — сказал Доулинг, отодвинув наконец от себя черную стандартную папку, довольно пухлую, — если нас с тобой за такой отчет не погонят с работы в шею, значит, я чего-то не понимаю. Значит, как говаривал этот наш классический теоретик всяческого оправданного безделья Гамлет, «подгнило что-то в Датском королевстве»… Как думаешь?

— Думаю, из отчета видно, что у нас и овцы убиты, и волки тоже, — спокойно сказал капитан Рикарден. — Главное ведь, что преступление раскрыто и мотив известен. Большинство избирателей понимает, что ревность — это, к сожалению, неизбежный налог на святость. Наше слабое место — случайная смерть свидетельницы, и только. В остальном же… — Он замолчал и позволил себе развести руками.

Просто удивительно, как порой обычный, часто даже случайный жест собеседника может вдруг изменить ход мыслей. Только теперь, сидя в своем респектабельном кабинете и глядя в глаза Рикардену, Доулинг с удивлением понял, почему он тогда взорвался — в ту среду, в ту проклятую среду, когда примчался по вызову Инклава прямо из-за обеденного стола у Мондов в злополучный коттедж на Рейн-стрит, 16. Он взорвался в буквальном смысле: именно такой же, как только что у Рикардена, беспомощный жест инспектора Инклава доконал его. В тот момент, когда до комиссара полиции дошел тот прискорбный факт, что единственная их свидетельница погибла — из-за самой глупейшей, даже примитивной ошибки Инклава, эмоциональное триединство Рычард — Доулинг — Рыжий Черт на какое-то время словно затмило его рассудок. Больно было вспоминать, как там, на пороге комнаты, где недвижно лежали Бертье и Силена Стилл, он, вместо того чтобы сразу же приступить к работе, потрясал кулаками, багровел, изрыгал проклятья, бесконечно что-то кричал — о двух трупах

там, о двух трупах здесь — и в конце концов откровенно бросил в лицо инспектору, что для ровного счета тут же следовало бы прихлопнуть и его — «как беспомощную собачонку Марфи!»… Одним словом, проделал все, о чем его же ребята из управления, добавляя свои детали, будут с юмором толковать потом где-нибудь на дежурстве или в тесном баре у Томми Стиггенса.

«Впрочем, черт с ними, — тут же подумал Доулинг. — Популярность анекдота или пафос большой легенды — какая разница? В нашем деле все работает на имидж, а это главное…»

Вслух же он произнес, неожиданно для Рикардена перейдя на «вы»:

— Постарайтесь впредь, капитан, чтобы это не вошло у вас в привычку — при беседе со мной разводить руками в недоумении. И особенно в момент, когда речь идет о репутации одного из сорока семи полицейских управлений Англии.

Услышав такое официальное обращение, где вместо столь привычного уху подчиненных сарказма Доулинга откровенно сквозила холодная струя даже не смягченного шуткой пафоса, капитан теперь чуть внимательней посмотрел на шефа, быстро стараясь определить, чего же он хочет на самом деле?.. Может быть, собирается задробить всю папку?..

Потом до Рикардена вдруг дошло, будто в сумраке щелкнула где-то спичка: инспектор Инклав… Конечно, все дело в Инклаве! Так всегда: о любой неудаче шефу долго будет напоминать какая-нибудь незначительная деталь. В данном случае — вполне безобидный жест в недоумении разведенных рук. Все мы легче переносим большую печаль, чем мелочь. Да, такой уж у него характер, у Рыжего Черта, как правильно говорят ребята. И характер этот не переделаешь…

— Дело не в инспекторе Инклаве, шеф, — решительно заявил Рикарден. — Из его объяснений видно, что эта Силена Стилл была законченной истеричкой. Согласитесь — схватить бутылку, черт ее знает с чем, стоящую в изголовье трупа… Это не предусмотрел бы сам Роберт Пиль, [2]будь у него во лбу не семь пядей, а все двенадцать!

— Да, конечно, дело не в нем, — согласился Доулинг. — Хотя видел бы ты, как он входит теперь ко мне в кабинет — по вызову… Или как садится на кончик стула, будто барышня, положив на колени руки… И это в прошлом — один из лучших моих людей, на которого в ряде случаев я мог положиться почти как на вас с Рудольфом… Как на себя! Если у него этот комплекс неполноценности начнет развиваться дальше…

— Надо, шеф, подождать неделю, от силы две. По моим наблюдениям, такие сильные люди, как Инклав, быстро приходят в норму. Можно вспомнить тем более, как он ловко доставил сюда модистку — эту, как ее… Джуди, сослуживицу и подругу убитой Хартли. Три часа до Лондона, три часа обратно — и дело в шляпе: можно заколачивать гробы и играть Шопена. Если бы не этот спонтанный рывок инспектора, идентификация Бертье и Хартли не могла бы считаться полной. Так что, я думаю, еще неделя — и все закончится.

— Дай-то Бог, — примирительно согласился Доулинг. — Разумеется, я такими людьми не привык бросаться. Будь любезен, Рик, помоги ему, и забудем это…

«Стало быть, финиш, — решил капитан Рикарден. — Раз уж такой несерьезной просьбой шеф заканчивает разговор о рапорте, значит, сам рапорт его устраивает…»

— Теперь самое главное, Рик, — сказал Доулинг. — Кажется, мне придется немного развеять твои иллюзии…