Снайпер должен стрелять

— В таком случае заканчиваем, — сказал Монд. — Джорджа я просил подать обед к четырем часам, а сейчас уже половина пятого. Но считаю, что хоть что-то мы сегодня себе наметили. Надо будет только чуть иначе распределить наши силы в ближайшем будущем. Думаю, что в Лондон лучше будет поехать Андрею, а «блондинкой» займется Вацлав. Видите, я в ее существование уже уверовал… Для Мари у меня есть отдельное поручение, о котором скажу позднее. И последнее, без чего, как мне кажется, нам не будет спокойной жизни. Я имею в виду кипучую энергию Арри Хьюза. Вацлав сегодня уже упоминал его, да и с Доулингом у меня о его статье в «Экспрессе» был разговор особый. Доулинг считает, что своей цели — взбудоражить общественное мнение — статья достигла. Но для нас сейчас это очень плохо, потому что расследование наше мы все-таки поведем не совсем легально. Разумеется, читателям импонируют сама хлесткость Хьюза: получается, что комиссар полиции дело сдал, показав такой вечный мотив, как ревность, а на стол к читателям ложится как раз статья, где уже один заголовок заставляет хвататься за голову: «К кому Жан Бертье ревновал собачонку Марфи?» Да еще причем — аршинными буквами… Я веду разговор не к тому, чтобы пресса в Англии перестала быть вдруг свободной. Для нас с вами тут интерес практический: дело в том, что вместе с общественным мнением могут быть взбудоражены и те, кто стоит за спиной убийцы. Если, конечно, кто-нибудь за ним вообще стоит. И вот их-то не то что волновать, но и просто настораживать раньше времени мне бы очень не хотелось!.. Говоря короче, в Арри Хьюзе нам с вами лучше все же иметь союзника. Очень рад, что все вы теперь, как выяснилось, в той или иной степени с ним знакомы. Хьюзу можно будет даже — в разумных рамках — доверить часть наших планов. Льщу себя надеждой, что среди вас троих найдется человек, способный со всей тактичностью довести до журналиста сложность ситуации, в какой мы сейчас находимся.

Краем глаза Монд не без удовольствия позволил себе заметить, что Мари при этих последних словах зарделась. Крыл и Городецкий курили, спокойно слушали.

— Есть еще какие-нибудь вопросы?

— Все понятно, — ответил за всех Андрей.

— В таком случае, друзья мои, приглашаю всех перейти в столовую, — сказал Монд.

…Облака закрывали солнце, но было жарко. Вацлав расстегнул верхнюю пуговицу рубашки, толкнул деревянную незапертую калитку и пошел по широкой песчаной дорожке к дому.

Обойти ему предстояло домов пять-шесть, остальные располагались достаточно далеко от коттеджа, где жил Бертье. Обитатели дальних домов навряд ли могли сообщить что-либо о человеке, который полгода провел в затворничестве. Что касается самого задания, то оно представлялось Вацлаву хоть и нудным, но зато привычным и легким. Он заранее выяснил имена, род занятий всех, с кем ему предстояло встретиться.

На звонок на крыльцо не вышел, а скорее выкатился толстый маленький человечек с беспокойным сверлящим взглядом. В этом потном пивном бочонке со сбитой на самый затылок шляпой Крылу трудно было узнать образцового в недалеком прошлом служащего известной страховой компании. В левой руке он держал садовые ножницы и пластмассовую голубенькую корзиночку.

— Мистер Делано Дэвис, если не ошибаюсь? — спросил Крыл, пытаясь изобразить улыбку.

— Кто, позвольте узнать, интересуется мистером Дэвисом? — в свою очередь спросил толстяк, еще больше сдвигая на затылок шляпу.

— Мистером Дэвисом интересуется местная полиция, мистер Дэвис, — сказал Крыл, ощущая заранее, что разговор не сложится.

— Почему вы так уверены, что перед вами — Делано Дэвис? — не сдавался толстяк, демонстрируя всем видом, что он себе цену знает.

Крыл решил, что пробка в этом старом пивном бочонке засела на редкость плотно, посему решил сменить тактику разговора и — почти неожиданно для себя — перешел на лесть:

— В этом я уверен на сто процентов по той самой простой причине, что в руках у вас — садовые ножницы, мистер Дэвис. Кто, скажите, лучше хозяина смог бы столь безупречно, с таким изяществом обработать вот эти, к примеру, кусты молодой айвы? Вам, должно быть, в этом искусстве чертовски завидуют соседи не только с вашей Рейн-стрит, не так ли?

Вацлав умолк и тут же с забытой давно тоской уличил себя в том, что говорил все это почти с такой же вымученной улыбкой, какую самому ему приходилось видеть не так уж часто, разве что на лицах лихих кандидатов в палату общин в самый разгар телевизионных прений. Потому он все же добавил — несколько холодновато, но все же без нажима, в пределах дежурной вежливости:

— Ну так как, мистер Дэвис, не хотите ли ответить на два-три моих вопроса, которые не должны показаться вам слишком трудными?