Снайперы

Затем 8-го числя, где-то во второй половине дня, из «Дома Гиммлера» нас сняли и направили в западную часть Берлина. По сути дела, мы проходили по Берлину теми же путями и дорогами, что шли раньше. Проходили по пустынной улице, где не встречалось никакого гражданского населения. По сути дела, как я уже сказал, мы его не видели. Правда, как-то один раз, находясь на подступах к рейхстагу, недалеко от тюрьмы и магазина, мне повстречался какой-то мужик. «Сынок? – спрашивал он меня. – Где тут фронт?» – «Вот тут, – сказал я ему, – батя, и есть фронт». Наверное, он оказался из тех, кого немцы угнали к себе в Германию на принудительные работы.

Полдень, 8-го мая. На одной из пустынных улиц Берлина стоял наш танк. Когда мы к нему приблизились, открылась его башня и оттуда высунулся наш танкист. Он сказал: «Славяне! Только что сообщили по внутренней связи, что в Берлин прибывают представители наших союзников для подписания акта о капитуляции Германии!»

Мы прошли несколько сот метров и вышли на школу, в которой до этого находились пленные французы. Но к тому времени они давно разбежались. Мы расположились в этой освобожденной школе. Здесь же 9-го мая 1945-го года мы и отмечали Победу. Когда об этом стало известно, утром был объявлен митинг. На нем, между прочим, пришлось выступить и мне. Выступали разные люди, но сколько их было, я совершенно не придал этому значения. Помню, ко мне подошел замполит и сказал: «Готовься. Речь говорить будешь». Так что это было не первое в моей жизни выступление. Раньше мне приходилось говорить речи разной направленности. Потом объявили: «А сейчас выступит самый молодой ветеран нашего полка сержант Василий Корзанов!»

После того, как закончился митинг, я бок о бок столкнулся с нашим почтальоном. О, как мы ждали писем от родных людей! Находясь на фронте, я постоянно вел переписку со своими родными (они приходили таким треугольничком; правда, ни одно из своих писем я, к сожалению, так и не сохранил). Ведь письма от любимых и родных являлись для нас высшей наградой. Мы больше желали их, а не каких-то медалей. Из объемистой сумки с почтой и отобрал несколько писем. Трое из них предназначались мне: от дедушки, который меня в письме спрашивал о том, как мои дела, и от сестры, которая писала, что дедушка умер. Также я не удержался и вскрыл два чужих письма. Первое было адресовано Миколе Галанжи. Этот Микола прибыл к нам с пополнением под Варшаву из Западной Украины, когда эти районы только что были освобождены от немцев. Запомнился же мне этот Микола следующим. Мы совершали изнурительные марши по 80 километров в сутки, с полным боевым обмундированием. Вечером мы валились на снег как убитые. Самым тяжелым для нас было подняться утром. Но когда добряк Микола Галанджи брал губную гармошку и начинал на ней играть, то своей игрой поднимал нас лучше всякого приказала. Мы вставали и шагали опять, до следующего привала. Когда же мы оказались на берегу Балтийского моря, мы должны были выйти и занять какой-то участочек. Рядом было слышно, как приземляются морские самолеты на немецкие корабли. И вот на этот участочек, который мы заняли, в окоп, в котором находился Микола, случилось прямое попадание мины. Мы его даже не стали оттуда доставать. Присыпали землей из бруствера и все. Светлая ему память. А письмо к нему было такое: «Микола, пишет тебе твоя жинка, пишут тебе твои дитки. Микола, чего ты молчишь?» А Микола к тому времени лежал в земле на побережье Балтики.

(Николай Ануфриевич Галанжи родился в 1902 году в селе Слободка Струсовского райвоенкомата Тернопольской области. В армию был призван 3 мая 1944 года. Убит 14 марта 1945 года. Похоронен в городе Гросманкель (Померания, Германия), могила № 663, 2 ряд, 4. По данным «ОБД Мемориал». – Примечание И.В.)