Снегирим

В общем, В. З. понял, что есть еще год или чуть больше, чтоб точно решить, и в день родов с восторгом ожидал в приемной – в то время мужчинам не позволялось входить в родильное отделение, чтобы не распространять заразу. Наконец дверь открылась, вышла симпатичная медсестра и сообщила В. З., что у него родилась здоровая дочка. В этот момент его четкий еврейский нос заострился, как всегда при стрессе, и с искренней надеждой на ошибку он выдохнул:

– Не понял?..

Входить в палату, где лежали Тамара с малышкой, не разрешалось еще две недели, и у В. З. было время, чтобы прийти в себя от разочарования. Так горько ему не было давно, может, даже никогда. Прямо скажем, такого удара под дых он точно от жизни не ожидал – за что?! Ну что он будет делать с девочкой? В футбол не поиграешь, спорт – ну там гимнастика или наподобие того – ничего особенно интересного (о биатлоне можно сразу забыть), да и с физикой-математикой тоже вряд ли, там нормальные бабы

не учатся! «В общем, несправедливо это», – размышлял В. З., сидя дома в прострации и ожидая, когда будет можно навестить Тамару и неожиданную дочку. Только с сестрой вроде почти закончил: устроил в институт и квартиру сделал (хотя она его серьезно достала своими постоянными драмами и истериками – абсолютно ни о чем, только шум да слезы, а толку никакого!). К тому же над ним еще висело, что надо замуж ее побыстрее выдать – время поджимало, уже двадцать семь! «То одно, то другое вечно с этой Лилей, и, если честно, просто пупок уже развязался, – размышлял В. З., – а тут, похоже, опять все сначала надо начинать с этой, блин, дочкой

, просто страшно подумать… Вот она, жизнь: не понос, так золотуха».

Наконец он купил цветы и пошел в роддом. Войдя в комнату с искусственной улыбкой на лице, он обнял и поцеловал Тамару, подарив ей шикарный букет.

Тут медсестра внесла малышку, завернутую в розовое одеяло, его дочь Катю, и В. З. взял ее на руки. Это ощущение осталось в его памяти навсегда, и временами ему казалось, что его настоящая жизнь началась именно с этого момента. Было ли что-то раньше вообще? А если и да, то теперь это точно больше ничего не значило! В. З. почувствовал, что вдруг к нему вернулась та часть себя, которую он потерял давным-давно, сам того не зная, а потом долго и бессмысленно искал. Ему казалось, что новорожденная дочка Катя либо обнимала его в ответ, либо громко дышала от счастья, протягивая к нему маленькую ручку, – это было трудно объяснить или даже найти хоть какие-то слова, но слезы лились по его щекам (хотя, как настоящий мужчина, он никогда не плакал!), и он моментально понял, что такой глубокой и настоящей

любви не испытывал никогда. Как он мог хотеть какого-то мальчика или вообще кого-то еще – это было просто предательством! Именно тут он вспомнил свой собственный жизненный принцип, что «предателей не прощают», и все внутри похолодело.

Восприняв эту безумную и необъяснимую любовь, которую можно было только испытать, а не описать словами, он каждой своей клеткой чувствовал, что Катя испытывала то же самое к нему, хотя, конечно, понимал, что вряд ли она знает, чего хочет, – ей же было всего две недели! Но здесь его математическая логика и рациональное мышление тактично отступили назад, освобождая путь для новых чувств и эмоций. «Я ждал тебя всю свою жизнь, – трогательно и ласково прошептал тридцатипятилетний В. З. двухнедельному младенцу. – Я так люблю тебя, золото мое!» Малышка как будто улыбнулась, хихикнула или усмехнулась в ответ на это проникновенное признание, хотя, скорее всего, В. З. просто показалось. В. З. улыбнулся ей в ответ: «Ты еще и задорная у меня – много мы будем вместе шутить и развлекаться. Ты – мой самый любимый и дорогой в мире человечек!»

– Ну ты и смешной, чего там ребенку шепчешь? – спросила из постели сонная уставшая Тамара.

Через много лет, когда В. З. уже было за пятьдесят, а Кате около двадцати лет, он продолжал носить с собой в бумажнике ее уже потертое младенческое фото и гордо демонстрировал его окружающим, которые думали, что он завел вторую семью и нового младенца. Как-то одна душевная старушка, соседка по даче в Снегирях, которая часто видела Катю, спросила его прямо, почему он не заменит это фото на что-то более современное, то есть изображение дочери в ее теперешнем возрасте:

– Она же у тебя симпатичная, чего же ты ее сегодняшнюю никому не показываешь?

В. З. слегка смутился, что для него было совсем не характерно:

– Какая симпатичная, она у меня красавица, да и умница, что тут скажешь… Но, понимаешь, я не эгоист и жить ей не мешаю. А тогда, на этом фото, она была только моя.

США