Снегирим

– Короче, я больших задатков в ней не вижу, хотя жутко гибкая, даже неожиданно, просто пополам складывается, как японская кукла! Это, конечно, круто, – объявил тренер. – Попробуй на диету посадить. Если резко похудеет, может, и скорость прибавится, а иначе какой тебе аксель на ходу, время-то бежит: скоро уже четыре года, а с твоими планами уже к десяти-одиннадцати надо в чемпионате юниоров побеждать.

– Катя не толстая, а просто слегка фигуристая, что ли, – попытался возразить В. З.

Цылин ехидно усмехнулся:

– Профессор, ты же вроде сам на скорость бегал? Мы тут кого готовим – олимпийских чемпионов или невест? Нам нужны кожа и кости!

– А какую диету надо? – тяжело вздохнул В. З.

– Да ничего особенного. Просто жрать как можно меньше, а ужин вообще нельзя – только два яблока, и спать!

– Пап, а когда мы пойдем за пломбиром? – напомнила о себе Катя.

* * *

С самого детства отец был для Кати как магнит – рядом с ним она возвращалась в свою тарелку, внутри становилось тепло и спокойно, появлялась уверенность в том, что все будет хорошо. Но в то же время возникало и чувство, что все нужно делать так, чтобы отец был доволен, а главное – не разочарован

. Эта внутренняя боязнь разочаровать В. З., с одной стороны, невротизировала Катю, а с другой – превращалась в моторчик, который постоянно работал и иногда даже совершал чудеса. В детстве она, конечно, не отдавала себе в этом отчета, но уже в отрочестве часто думала, как поступить в той или иной ситуации, чтобы папа был доволен. Обладая прямым характером и взрывным темпераментом, В. З. мог накричать практически на кого угодно, если его расстроили или не вовремя попались под руку, – многие это запоминали и обижались, хотя сам он быстро успокаивался и забывал об инциденте.

Иногда он мог крикнуть и на Катю, но она, точно так же, как и он, злилась или обижалась совсем недолго, а потом моментально забывала. Короче, что бы он ни делал, у нее в душе никогда не оставалось отрицательных эмоций, связанных с ним. В. З. был для нее не просто идеалом, а практически живым Богом. Уже взрослой женщиной она пыталась проанализировать этот феномен пожизненного обожания папы, читая, к примеру, Фрейда. Но никакого конкретного объяснения так и не нашла! Просто, если она даже старалась вспомнить хотя бы одну их ссору или грубое слово, которыми был знаменит В. З., – и Тамара через много лет после его смерти напоминала Кате всякие нелегкие моменты, которые она не могла ему простить или забыть, – ничего подобного Кате в голову не приходило. Как ни крути, только при одной мысли о В. З. Катя чувствовала тепло во всем теле и безумное желание прижаться к нему, хотя бы в своем воображении. С годами она стала замечать, что если вдруг ее неожиданно тянуло к какому-то мужчине, обычно этот человек хоть чем-то напоминал ей папу, не важно даже, насколько отдаленным было сходство. При более близком рассмотрении это сходство обычно

улетучивалось, и, понимая, что ей просто показалось, Катя быстро теряла к человеку интерес.

В общем, потребность порадовать папу она испытывала с самого детства, и было особенно трудно, когда папа ждал невозможного – вроде его дебильной, по словам Тамары, мечты с фигурным катанием и какой-то гребаной Олимпиадой. Катю водили на тренировки шесть раз в неделю, и она всегда мучилась: иногда было очень хреново, а иногда – вполне терпимо. Ей было влом

туда мотаться, переодеваться; на льду было холодно, и она часто падала, постоянно ожидая, когда это все закончится и можно будет свалить. График был суровым: практически ежедневные безумные тренировки, и привозили-забирали Катю все, включая обеих бабушек и тетку Лилю.

Катя совсем не вписывалась в группу высоких худощавых плоскогрудых девочек с длиннющими ногами. На уроках ОФП она бежала последней, или же, как говорил тренер, «плелась, как кляча», и была не способна сделать пятьдесят приседаний подряд на одном дыхании, что требовалось от всех остальных членов группы олимпийского резерва. На катке она вечно отвлекалась и куда-то засматривалась, так как занятие было ей, в принципе, по барабану, но когда В. З. сидел в зале, она начинала безумно стараться.

Тренеры постоянно говорили В. З., что Кате нечего делать в команде, но он не хотел ничего слышать, находил со всеми какие-то компромиссы и задаривал подарками, устраивал их детей или друзей в институт, и тому подобное. Одной тренерше он даже достал венгерскую мебель красного дерева, и та мгновенно заткнулась со своей критикой. В. З. просто понять не мог, о чем они все говорили; ему казалось, что его дочь была самой перспективной! Чего они болтали – идиоты или как? Слепой он был, что ли?