Снегирим

– Спасибо, Иван Иванович, – ответил В. З. – Я тоже очень вас ценю! Вы для нас столько делаете, большое у вас сердце!

– Да ладно, – кокетливо махнул рукой министр. – Вы, евреи, хитрые, знаете, как человеку в душу попасть, так что потом и не вынешь.

Тут все рассмеялись.

– А поете вы как! – заметил В. З. – Голос такой сильный, глубокий.

После купания в снегу министр уже почти протрезвел, только чуть голова гудела с похмелья.

– Да, я всегда мечтал быть оперным певцом, с детства, – объяснил он. – А потом, сам знаешь, фронт, рабфак, партия, туда-сюда, вот и оказался сначала в Москве, хотя все равно скучаю по Житомиру, там люди душевные, не то что здесь! А теперь, блин, министр образования, вот ведь жизнь занесла, хрен знает…

Все снова рассмеялись. Тут Тамара позвала за стол, но В. З. крикнул, что им нужно еще пять минут.

– Слушай, Иван Иваныч, у меня к тебе просьба опять. Помоги уж, не в службу, а в дружбу… – В. З. подвинулся к министру, а Роза Ильинична тактично ушла на кухню.

– Ну, а чего там? Давай, валяй!

– Знаешь же, что моя Катя очень способная, да?

Иван Иванович кивнул.

– Так вот, она в районной школе учится, а делать ей там точно нечего, сплошные дети маляров. Ну все пятерки у нее, ни фига не занимается, скучно ей, слишком умная, сам знаешь. Так вот, я ее тут в спецшколу хотел перевести, английскую, около универмага «Москва», там уровень другой, но не получается – звонок нужен.

Министр слегка потянулся, доедая варенье, и спросил:

– А чего не получается-то?

– Да знаешь же, как у нас: директриса – отрыжка революции! Я туда пошел к ней, уважительно, визитку дал, типа я – профессор, завкафедрой, ну что еще надо?! А она там развонялась, что я особо никто, а у них дети членов ЦК учатся, и потом говорит, что моя дочь им по уровню не подходит. Представляешь, зассыха? Это моя-то Катя?! А у самой не мозг, а мозжечок! В итоге сказала, что лучше на пенсию уйдет, чем Катю возьмет. Ну я тут психанул, ты меня знаешь, послал ее куда подальше, дверью хлопнул и сказал, что придется ей тогда выйти на пенсию, а Катя там все равно учиться будет!

Министр задумался и спросил:

– Ну а чего она так против, ты мужик видный, не понимаю…

В. З. махнул рукой:

– Да она, по-моему, антисемитка махровая, и рожа ей моя не понравилась. Еще там чего-то бурчала, что Катя в четвертом классе, а они английский учат со второго, и английский она не выучит – это моя-то Катя? Не знаю, мерзкая баба! Поможешь, Иван Иваныч?

Министр слегка усмехнулся:

– Да помочь-то помогу, отправим эту дуру на пенсию, не вопрос! Но ты мне лучше вот что скажи: на фиг тебе этот английский сдался? Ты, надеюсь, не думаешь за океан сваливать? Меня и попереть тогда могут, я ведь за тебя лично ручаюсь каждый раз – командировки там всякие…

В. З. встряхнул головой и драматически протянул руку:

– Да никогда, Иван Иваныч, ты чего?! Я бы тебя никогда не подставил, ты же меня знаешь. Потом, зачем это мне, у меня и так все есть, и все мои родственники здесь, и сестра, и у тестя карьера. Да речи об этом нет. Просто пусть Катя язык иностранный учит, и все – она гуманитарий; может, в иняз пойдет или куда… Ну ты даже обидел меня таким вопросом!

Тамара снова позвала всех к столу.

– Да ладно, Вовик, не кипятись, воткнем мы твою Катю в эту школу, расслабься уже. Пошли к столу. Кстати, водка есть у тебя еще? Все-таки мы на даче, на природе! – заключил министр. – Как хорошо тут у тебя в Снегирях, просто душой отдыхаю, даже не знаю почему! Ну и телом тоже, – хихикнул он.

– А знаете, Иван Иваныч, когда Катя моя маленькая была, я как раз дачу строил и очень счастливый был – ну просто поверить не мог своему везенью, что участок получил! Один раз я поехал сюда стройку контролировать и дела решать, а ее с собой взял. Потом рабочие ушли, а мы с Катей стоим около большого вишневого дерева, вот того, – В. З. показал рукой в окно, – тогда лето было: солнце сияло, погода офигенная – лепота просто, и я ей говорю: «Смотри, доченька, как красиво, – это теперь наши с тобой Снегири!» Она мне улыбнулась в ответ и стала вишни собирать в лукошко, по участку нашему бегать и прыгать, дом тогда еще не достроили, и вдруг закричала: «Папочка, классно мы с тобой СНЕГИРИМ!» С тех пор это мое любимое слово!

– Ржачно, – ответил министр, – а что такое «СНЕГИРИМ»?

– Ну не знаю, – попробовал объяснить В. З. – Типа «СНЕГИРИТЬ» – это радоваться, быть вместе, наслаждаться моментом, ну, кайф ловить от красоты жизни, что ли, а может, что-то новое создавать. У нас это с дачей связано: я ее с нуля построил, и тут вот счастливые моменты у нас, сами же говорите, что вам тут приятно.

– Класс! Мне нравится: все как-то с воображением у тебя, с изюминкой, что ли! Ну давай тогда, пошли снегирить, профессор! – подвел итог министр и, щелкая пальцами поднятой вверх правой руки и весело посвистывая, вприпрыжку отправился на кухню.

Глава 2. Красавица Александра