Снегурка быстрой заморозки

Через три минуты, в которые уложился короткий международный разговор, мы точно знали, что Марик Протопопов действительно выехал из Украины в Россию, в гости к родной тете. Собственный папа Марика, Иркин братец, авторитетно засвидетельствовал это обстоятельство, подтвердив и другие факты, а именно: что Марик недавно получил диплом дизайнера, что на момент прощания на железнодорожном вокзале в Киеве он был длинноволосым блондином и что любимым напитком молодого человека в последнее время являлось мерзопакостного вкуса заграничное пойло, потребляемое из выдолбленной тыковки.

Упоминание незабываемого латиноамериканского мате окончательно убедило Ирку в том, что наш Марик самый настоящий, но я продолжала сомневаться.

– Хорошо, – сдалась наконец подруга. – Чтобы ты была спокойна, мы проверим подлинность моего племянника!

– Как это мы проверим? Сделаем анализ крови на ДНК? – съязвила я. – Или выпишем с Украины папу Протопопова – на опознание?

– Я обязательно придумаю, как это сделать, – пообещала Ирка. – Ты только мне не мешай!

– Ах, так я тебе мешаю?!

Я обиделась и не разговаривала с неблагодарной подругой до самого вечера.

В десятом часу вечера, в романтических сиреневых сумерках, студент Лесик провожал домой новую девушку. Лесик искренне надеялся, что пухленькая хохотушка Наташа окажется не такой дурой и недотрогой, как пугливая, застенчивая Верочка, и новая крепость падет без долгой осады.

Буйствующие гормоны склоняли Лесика к решительному наступлению, но повторно схлопотать по физиономии ему не улыбалось. После того как неврастеничка Верочка сначала лезла к парню обниматься, а потом надавала ему по мордасам, Лесик склонен был подозревать в каждой привлекательной особе женского пола скрытую садистку. Причем, по его мнению, с возрастом степень привлекательности и уровень садизма делались обратно пропорциональны, и к мафусаиловым годам некогда обворожительные дамы превращались в злобных монстров.

Живым подтверждением этой версии служила общежитская вахтерша. Когда Лесик, ограбленный незнакомцем, которого он задним числом окрестил «Чмо болотное», в одном исподнем вышел из сырого парка к общежитию, вредная бабка не только не пустила продрогшего парня в здание, но и устроила шумную сцену. В результате добрая половина обитателей общаги – все, чьи окна выходили на фасад, – стали свидетелями Лесикова позора. Теперь общежитские барышни встречали Лесика ухмылками и обидными вопросами, и найти у насмешниц ласку и понимание в ближайшее время не представлялось возможным.

Собственно, именно поэтому Лесик принял решение перейти на «домашних» девушек и незамедлительно начал охмурять однокурсницу, проходящую практику в одной с ним больнице, но проживающую на другом конце города.

Впрочем, после сорока минут езды в малоэротичной тесноте набитого трамвая «другой конец города» уже не выглядел таким привлекательным. Вдобавок хохотушка Наташа оказалась сполна наделена женским коварством и заранее не предупредила кавалера, что живет во втором микрорайоне Пионерского.

– Во-он там мой дом, видишь? – Чтобы указать притомившемуся Лесику направление на свое родовое гнездо, Наташа привстала на цыпочки и макушкой ударила кавалера снизу в челюсть.

Лесик, открывший было рот, вынужденно захлопнул его, едва не прикусив себе язык.

– Ближе к тому краю поля, в предпоследнем ряду, красный дом с синей крышей. Видишь?

– Вижу, – мрачно сказал Лесик, прикинув, что до красного дома под синей крышей топать еще минут пятнадцать, не меньше. – А твои родители не будут сердиться, если увидят нас вместе?

– Не знаю, – девушка пожала пухлыми плечиками, и Лесик плотоядно облизнулся.

– Может, попрощаемся здесь? – с коварным умыслом предложил он, увлекая барышню в заросли, окружающие небольшое озеро.

При этом Лесик имел своей целью не только добраться под сенью кущ до нежного девичьего тела, но и не конвоировать потом это самое тело до его родного дома.

Наташа сдавленно хихикнула. Расценив эти звуки как одобрительные, Лесик приободрился и дал волю рукам. В камышах было темно и уютно, сладострастно квакали лягушки, и крупные летние звезды понимающе подмигивали обнимающейся парочке.

Лесик уже успел залезть девушке под платье и с упоением запутался в такелаже нижнего белья, когда со стороны скрытого стеной зеленой растительности озерца послышались неприятные чавкающие звуки, сменившиеся громким треском.

– Ой, что это? – испуганно ахнула Наташа, проворно отпрыгивая от тяжело дышащего Лесика на добрый метр.

– Это лягушки, – хрипло сказал Лесик, у которого кровь шумела в ушах, заглушая все внешние звуки.

– Нет, это не лягушки! – не согласилась девушка, которая, в отличие от возбужденного Лесика, не полностью утратила слух. – Это... Это... Мама!

Лесик обернулся и увидел низкорослое тощее существо – грязное, мокрое, с ног до головы облепленное тиной и больше всего похожее на мифическую болотную кикимору.

– Это твоя мама?! – искренне ужаснулся Лесик.

– Твою мать! – согласно проскрипела кикимора, выбираясь из болотца на полянку, протоптанную длинными крепкими ногами Лесика и Наташи.