Снежить

А она понадобится. Если температура упадет еще на пару градусов, то чайком и теплыми одежками им не спастись. Если начнется фибрилляция, одному из них точно не спастись… Чернов думал и уже примерялся, как станет укладывать Веселова на заднем сиденье, случись что. Ему нужен нормальный доступ и твердая поверхность. А по факту ни доступа, ни поверхности… А по факту градусник показывает двадцать девять с половиной… Да, у Гальяно есть спутниковый телефон, да, его друг-олигарх могуч и почти всесилен. Наверняка у него имеется вертолет. Вот только сможет ли вертолет подняться в воздух в такую пургу? Глупый вопрос, потому что не сможет. В такую пургу даже передвижение на наземном транспорте сродни самоубийству. Что уж говорить про воздушный. Значит, придется самим.

– Эй, Димон… – Он тронул Веселова за плечо.

– Все хорошо, – отозвался тот.

– Холодно?

– Нет, уже почти нормально.

Почти нормально. Кого он хочет обмануть?

– Может, ему спиртику? – Гальяно отодвинул от уха трещащую рацию.

– Нельзя. – Чернов мотнул головой, открыл термос, плеснул остатки чая в чашку, сунул Веселову, велел: – Пей!

Тот послушно выпил. Кипяток одним большим глотком. Если они справятся с гипотермией, придется лечить ожоги слизистой. Но это потом, проблемы нужно решать по мере их поступления.

– …Я связался с метеостанцией… – протрещала рация голосом Эрхана. – У них все в порядке… на приборах высокое давление.

– То есть пурга только у нас? – спросил Гальяно, косясь на Веселова.

– Получается…

– А Тара? – Чернову вдруг сделалось стыдно, что в хлопотах о Веселове он совсем позабыл про Тару. Одна на снегоходе…

– Она справится, – протрещала трубка. – Найдет укрытие. Или сделает.

– Если буря локальная, значит, она долго не продлится? – спросил вдруг Веселов. Голос его заплетался, как у пьяного, а глаза в полумраке салона лихорадочно поблескивали.

Гальяно повторил его вопрос. Эрхан долго молчал перед тем, как ответить.

– Это не обычная буря… – сказал он наконец. – Я не знаю, сколько она продлится. Может быть, ровно столько, чтобы мы все здесь подохли.

– Очень оптимистично, – проворчал Чернов и сунул под мышку Веселову градусник. Двадцать девять… Вот тебе, бабка, и Юрьев день! – Эй! – Он потряс Веселова за плечо, но тот не ответил. Глаза его были закрыты, дыхание едва прослушивалось. Чтобы поймать пульс, пришлось поднапрячься. Тридцать пять ударов в минуту. Это если он правильно посчитал. Самое время расчищать пространство для маневров. Эх, дефибриллятор бы сюда…

А из рации, заглушая треск, вдруг послышался полный злости и отчаяния голос Эрхана:

– Куда?! Держи его!

– Что у вас там случилось?! – заорал Гальяно.

– Пацан… Пацан выскочил из машины…

Внедорожник качнуло, краем глаза Чернов успел уловить движение по ту сторону стекла. Что-то большое словно соткалось из снежных нитей, опалило их всех полным ненависти взглядом и истаяло. А Веселов выгнулся дугой, застонал, схватился за живот.

Пытаясь пробиться сквозь ворох одежды, Чернов уже знал, с чем столкнется. Наверное, поэтому почти не удивился, когда увидел расползающееся по свитеру Веселова кровавое пятно. Невидимый коготь вспарывал кожу его друга. Кожу, фасции, мышцы прямо у Чернова на глазах!

Он не думал. В такой ситуации некогда думать! Он шарил по карманам Веселова в попытке найти этот чертов тынзян, а когда нашел, руку его сжали мертвой хваткой. Глаза Веселова тоже были мертвыми. Чернов уже видел этот нездешний белый свет в глазах Волчка. Вот оно – безумие! Страшное и заразное!

А кожа под ледяными пальцами Веселова покрывалась коркой льда, сквозь которую, как вода сквозь наледь, проступала кровь. Теперь уже его собственная кровь – горячая и дымящаяся. Он навалился на Веселова всем своим весом, уже не опасаясь придушить ненароком, потому что тот, с кем он боролся в эту секунду, был куда сильнее и куда опаснее его самого. Он смотрел на Чернова мутными бельмами глаз и улыбался мертвецкой улыбкой.

– Сильный… – Голос был весь в трещинах, словно вырывался он из рации, а не из горла Веселова. – Сильный, как медведь… Мне нравится. Будешь моим… Ты тоже будешь на тынзяне, человек-медведь.

Пришлось ударить. Изо всех сил врезать кулаком прямо в эту скалящуюся пасть. Он ослабил удар лишь в самый последний момент. Веселову еще пригодятся зубы, когда они его вытащат. Если они его вытащат…

По синим губам потекла струйка крови, а белый свет исчез за занавесью из ресниц. До этого напряженное, как струна, тело обмякло. Чертыхаясь, потея от напряжения и жары в салоне, Чернов принялся укладывать Веселова на заднем сиденье.

– Гальяно, сдвинь передние сиденья максимально вперед! – прорычал он, стаскивая с Веселова одежду. Ему нужно место для маневров и доступ. Непрямой массаж сердца – штука такая…

Завозился, что-то прокричал в ответ Гальяно, а через мгновение места для маневров стало чуть больше. В это самое мгновение Чернов понял, что Веселов не только не сопротивляется, но и не дышит…

Ник