Снежный Цветок и заветный веер

Затем воспоминания о совсем недавних событиях нахлынули на меня с новой силой. Моя мать говорила мне, что я, как женщина, не могу избегнуть безобразия и что я должна быть храброй. «Ты пообещала, что вы будете связаны на всю жизнь, — сказала она. — Будь достойной женщиной, такой, какой ты должна быть». Она говорила не о постельных делах и не о моем муже. Она говорила об этом. Снежный Цветок была моей половинкой на всю жизнь. Моя любовь к ней была больше и глубже, чем моя любовь к человеку, ставшему моим мужем. В этом и заключалась суть союза лаотун.

Я сделала шаг вперед и услышала, как Юнган хнычет. Я не знала, что делать. У меня никогда прежде не было слуг. Я нерешительно погладила ее по плечу. «Иди, — сказала я, стараясь держаться как хозяйка. — Со мной все будет в порядке».

«Если вам почему-то нужно будет уйти отсюда, просто выйдите на улицу и позовите на помощь, — предложила Юнган, все еще не успокоенная. — Здесь все знают Господина и Госпожу Лу. Люди проводят вас до дома вашего мужа».

Я протянула руку и взяла у нее корзинку. Служанка не двигалась с места, но я кивком приказала ей уйти. Она вздохнула, быстро поклонилась, повернулась к дверям и вышла.

Крепко держа корзинку в руке, я поднялась по лестнице. Приблизившись к Снежному Цветку, я увидела, что по ее лицу текут слезы. Как и ее служанка, она была одета в серую, дурно на ней сидящую и плохо починенную стеганую одежду. Я остановилась на последней ступеньке перед площадкой.

«Ничего не изменилось, — сказала я. — Мы с тобой две половинки».

Снежный Цветок взяла меня за руку, помогла мне взобраться на последнюю ступеньку и повела меня в женскую комнату. Я увидела, что эта комната когда-то тоже была очень красива. Она раза в три превышала размеры женской комнаты в моем доме. На зарешеченном окне вместо вертикальных планок был экран из дерева со сложной резьбой. Но комната была пустой, в ней находились лишь прялка да постель. Красивая женщина, которую я видела внизу, сидела на краю постели в изящной позе, сложив руки на коленях. Крестьянская одежда не могла скрыть ее красоты и благовоспитанности.

«Лилия, — сказала Снежный Цветок, — это моя мать».

Я подошла к женщине ближе, сложила руки и поклонилась той, которая принесла мою лаотун в этот мир.

«Ты должна простить нам наши обстоятельства, — сказала мать Снежного Цветка. — Я могу предложить тебе только чай». Она встала с места. — «У вас, девочки, найдется много, о чем сказать друг другу». С этими словами она вышла из комнаты с той горделивой грацией, которая происходила от ее превосходно перебинтованных ног.

Когда четыре дня назад я покидала свой родной дом, слезы заливали мое лицо. Я испытывала печаль, радость, страх — и все одновременно. Но теперь, сидя со Снежным Цветком на ее постели, я видела в ее глазах слезы угрызений совести, сознание вины, стыда и смятения.

Мне хотелось крикнуть ей: «Расскажи мне!» Но я сидела и ждала правды, понимая при этом, что любое слово из уст Снежного Цветка станет причиной того, что она окончательно потеряет свое лицо.

«Задолго до того, как мы с тобой познакомились, — наконец начала говорить Снежный Цветок, — моя семья была самой лучшей в уезде. Ты можешь видеть, — она беспомощно повела рукой, — когда-то все это было великолепно. Мы были богаты. Мой прадедушка, ученый, получил от императора много му

земли».

Я слушала, а мысли вихрем вились у меня в голове.

«Когда император умер, мой прадедушка вышел из фавора, поэтому он удалился от дел и вернулся домой. Жизнь была хорошей. Когда умер мой дед, его сын унаследовал все. У моего дедушки было много работников и слуг. У него было три наложницы, но они ему рожали только девочек. Моя бабушка, в конце концов, родила сына и сохранила свое положение. Они женили сына на моей матери.

Люди говорили, она была, как Ху Юйсю, та способная и обворожительная девушка, что привлекла к себе внимание императора. Мой отец не был императорским чиновником, но он был образованным человеком. Люди говорили, что когда-нибудь он станет надзирателем в Тункоу. Мои дедушка и бабушка видели в моем отце слабости, которые происходили оттого, что он был единственным сыном в доме, где жили слишком много дочерей и наложниц. Моя тетя подозревала, что он был труслив и склонен к пороку».