Снятие с креста

Пророчества полиции только подлили масла в огонь. Решимости не убыло, но прежде чем отправиться в путь, он решил привести в порядок расшатанные нервы. Сидел в машине на стоянке перед зданием полицейского управления, занимался самовнушением. Сбегал в ларек, купил мороженое. Резко обернулся, возомнив, что из черноты подворотни кто-то смотрит. В проходном дворе шевельнулось непрозрачное тело. Смазанное движение, словно кто-то отступил в темноту. Люди шли по тротуару, катились машины, и эта неподвижная пустота… Заведомая глупость, но нервам уже не прикажешь. Он покосился на управление полиции, чувствуя нарастающую злость. Работнички, чтоб их… Он вывел машину со стоянки, повернул на улицу Шербуньи и покатил из города.

Он не чувствовал дискомфорта за рулем в чужой стране. Машина маневренная, слушалась руля и ехала именно туда, куда просили. Прекрасная дорога, четкая разметка. Трудность состояла в незнании местности. Навигатора в машине не было. В телефоне тоже. Он боялся пропустить важный поворот, поэтому часто останавливался в придорожных карманах, сверяя с картой свое местоположение. Он проехал мимо городка Антиви, деревеньки Леззар, щебеночного карьера, повернул на прямую, как стрела, трассу с четырехполосным движением. Мелькали четкие квадраты полей, аккуратные домики с черепичными крышами, дюны, верещатники, сосновые леса, характерные для Фландрской низменности.

От разговора с полицией еще потряхивало. Эти французы только вино умеют делать. А все остальное – воевать, расследовать преступления… Он вспомнил, как пропала «Джоконда» из Лувра в 1911 году. Какой позор для полиции! Музей открыли для посетителей, картины на месте не оказалось. Персонал в панике. Явился префект с целой сворой инспекторов. Что-то выясняли, обыскивали. Отыскали раму от «Моны Лизы» на служебной лестнице! А толку? Два года искали пропажу, объявили награду, неоднократно ее поднимали – и полное фиаско. А картина спокойно лежала, спрятанная в куче хлама на третьем этаже парижского дома «Сите дю Герон», где жили итальянские рабочие, и спер ее простой стекольщик Перуджи, периодически работающий в Лувре…

Он все же пропустил нужный поворот! Задумался, очнулся, когда мелькнул указатель влево «Шартарен – 8 км», собрался по привычке махнуть через разделительную полосу, но заприметил дорожный пост под грибком. Пришлось тащиться дальше, до ближайшего разворота, который оказался бог знает где, а потом наматывать мили в обратном направлении. Вскоре он въехал в Шартарен – сонный двухэтажный город. Активности в городе не было: редкие машины с полусонными водителями, кафе на тротуарах, пенсионеры с газетками. Унылые собаки подметали хвостами тротуарную плитку. «Зачем такому городу музей изобразительных искусств?» – недоумевал Анджей. Он остановился у тротуара, задумчиво смотрел, как хозяйка цветочной лавки пытается вставить в оконный проем непослушную раму. Вышел, помог приветливой даме вернуть каркас (двумя ударами) на положенное место, спросил, как проехать в этом замечательном городке до улицы Ла Шавель.

– На юг, – улыбнулась сорокалетняя женщина. – Доберетесь до старой водонапорной башни, повернете налево, поедете по улице Мазарини, слева будет храм… О, у нас весьма примечательный храм, месье. По четным дням там работают католические священники, по нечетным – протестанты. Вы же не из этого города?

– Я даже не из этой страны, – уклончиво отозвался Анджей. – И за храмом будет улица Ла Шавель?

– Почти, – кивнула дама. – Доедете до больницы, повернете направо, не пропустите улицу Дьез, по ней заберетесь на холм, а там рукой подать – восьмая или девятая улица будет точно ваша. Это уже загород, месье. На улице Ла Шавель стоят частные дома.

Поездка оказалась запутанной. «Загород» выглядел вполне уютно. Разноцветные дома, ограды, елочки, голые фруктовые деревья…

Он решил пройтись. Оставил машину у истока улицы, отправился пешком и вскоре об этом пожалел. Чугунная голова, вечерний алкоголь, события последней ночи и текущего дня объединились в массированную атаку, неодолимо гнетущую к земле. Он добрел до калитки под номером восемь, позвонил. Полюбовался на резную ограду, венчаемую металлическими сосновыми шишками, попробовал калитку. Дверца поддалась. Возникла странная мысль, что он явился сюда напрасно. Но инерция работала. Держа наготове пару добрых фраз для добрых самаритян, он просочился на дорожку, устремился к крыльцу симпатичного домика, первый этаж которого был выложен мозаичной плиткой, а второй покрашен в белый цвет. Поднялся на крыльцо, постучал. Долго ждал. Толкнул дверь – она тоже поддалась. Показался уютный «аванзал» с репродукциями на стенах.

– Кто-нибудь есть? – спросил Анджей.

Никого. Он постоял, прислушиваясь, отступил, заглянул в сад. И там никого. И тоже тишина (но немного другая). Он вернулся к двери.

– Точно никого нет?

Если кто-то был, то хитро помалкивал. Он вошел внутрь, обнаружив за шкафом лестницу на второй этаж. В проеме, вывернув ноги, лежала некрасивая девушка с красивыми глазами. Вокруг нее было много крови…