Сны Эйлиса (СИ)

Раджед практически полностью переселился в тронный зал, перетащил туда все важные книги, узкую походную кровать и вообще не видел необходимости посещать другие этажи башни. Великолепие уже давно ничуть не тешило его. Он сторожил портал, с тревогой прощупывая колыхание магии, как мать вслушивается в дыхание больного ребенка. Вновь навалилась непомерная ответственность. В юности-то казалось, будто портал — это идеальная забава, которая позволяла заполучить что угодно из другого мира. Ныне же он оказался самым опасном объектом во всем их мире, одновременно самым желанным.

«София… Если бы найти тебя. Хотя бы посмотреть, как ты живешь. Я буду хранить оба мира. И тебя, чтобы с тобой не случилось чего-то ужасного на твоей жестокой Земле». — Так он часами вел мысленные монологи, понимая, что слова не достигают адресата. Он даже после чудесного исцеления артефакта не сумел отыскать верный адрес, хотя прокручивал ускоренной видеосъемкой все улицы Москвы. Кто-то все же создавал помехи. Может, в том состоял какой-то договор Софии с Сумеречным?

Мысли о пропавшем друге отзывались не меньшей тревогой, чем скребущая кошками на душе печаль от бестолковых поисков.

Но в один прекрасный — или все же ужасный — день Страж Вселенной вновь объявился.

— Э-эльф?! — пораженно воскликнул Раджед, застав Сумеречного посреди тронного зала. Тот появился нежданно-негаданно из воздуха. — Где же ты пропадал?

Пришелец медлил с ответом, игнорируя вежливые восклицания обрадованного друга, не воспринимая предложения отобедать и подобные проявления остатков этикета.

— Были… проблемы, — вздохнул вскоре Сумеречный, точно забывая говорить, поминутно уносясь следом за своими мыслями. Он выглядел изможденным: высокие скулы и острый нос выделялись ярче обычного, губы же истончились и побледнели, сделались бурыми, как после долгой болезни. Когда он небрежно снял капюшон, вместо сальных длинных прядей светился неаккуратно обритый череп. Казалось, кто-то второпях и с недовольством счищал набитой рукой волосы.

— Ты был в тюрьме? — предположил Раджед, встревожено рассматривая друга.

— Не совсем. Но почти, — вкрадчиво проговорил Сумеречный. Он устало вздохнул, плотно сжимая губы. Ни тени шутливости, ни оттиска невыносимых ужимок и метких фразочек, что обличали самую правду, больно раня иронией. Лишь одна усталость, отраженная картиной вселенской скорби и воплощением фатума.

— Ты что, все-таки попал в психушку? — вспомнил о таких заведениях в некоторых мирах Раджед. У них-то в Эйлисе для ячеда и обычных больниц никогда не существовало.

— Да, — безразлично приподнял брови Сумеречный, полуприкрывая глаза с опухшими веками.

— И как так вышло? С твоей-то силой! Эльф!

— Кое-что случилось. — Сумеречный явно не жаждал начинать такие разговоры; поглядел вокруг, словно не узнавая интерьер, покрутил затекшей шеей, но расправил плечи и отрывисто торопливо проговорил: — В мире Земли. Я держал «цепи тьмы». Держал и держал… Пока не вернул ее хозяевам. Распределил обратно на всех темных магов. Но, как видишь…

— Казалось бы, какие маги на Земле… Жалкие, слабые, — фыркнул недовольно Раджед. Он едва ли догадывался, что произошло в далеком мире Софии. Но зеркало эту беду явно не показало.

— Но их много. А вас мало.

— Значит… ты мне не сможешь помочь? — скорбно заключил Раджед, мысленно тут же укоряя себя за эгоизм. Ему бы предложить Сумеречному отдохнуть в башне, а не просить сразу о великом одолжении. Но оба понимали, что внешний комфорт — пуховые перины и золотая посуда — не утешат кровоточащую рану метущейся души стража.

— Смотря в чем… — слабо приподнялся край губ.

— Цель остается неизменной. Средства меняются, — пояснил Раджед.

— Здесь уж я бессилен. Заставить любить — это такое же недопустимое действие, как воскрешение из мертвых или встреча с самим собой в прошлом, — развел руками Сумеречный.

— Нет! Не надо никого заставлять, — резко запротестовал янтарный льор, не ожидая от себя такой горячности, но последнее время ему претил образ узурпатора из прошлого, коим он когда-то был.

— Радж… я в любом случае не могу вмешиваться, — легко и быстро обрезал крылья робкой надежды усталый ворон.

— Я подозревал. Просто… Я хочу быть с ней, — вздохнул Раджед, наконец, гневно пожаловавшись: — Но Нармо мешает, не позволяет оставить портал.

Он отошел обратно к порталу, придвинул к нему поближе складное кресло, окруженное стопками книг — так и протекало увязшее в расписном циферблате часов время.

— Я могу уйти в мир Земли, — обернулся к Сумеречному Раджед. Реальность расплывалась на грани лихорадочных предположений и несбыточных мечтаний, словно Эльф принес с собой отравляющие остатки безумия.

— Ты быстро умрешь, — констатировал страж, все так же неподвижно стоя посреди зала. Движения представлялись ему излишними. Казалось, так бы он и застыл очередной живой статуей Эйлиса.

— Но не сразу же. Сколько там? Если сто лет, то так даже лучше. Люди-то больше не живут.

— А если меньше?