Собачий рай

Уцепившись жадным взглядом за столик, за которым веселилась Агата с подругами, Поляков, цедя двойной эспрессо, иногда прикрывал глаза.

Желанная картинка недавнего прошлого оживала и дополнялась рождавшимися в его воображении живыми красочными деталями – Агата, держась за край стола, выгибает спину и движется в такт диковинной и грустной музыке, а потом вдруг, схватив со стола бокал, выливает себе на грудь красное вино. Одна из подруг – очень худая девушка с чахоточным лицом и огромными, под воспаленными веками, глазами подходит и расстегивает на ней испачканную рубашку. Нисколько не смущаясь, напротив – поглядывая на него то ли с вызовом, то ли с издевкой, Агата небрежно стаскивает с себя рубашку и, оставшись в едва прикрывающем маленькую грудь прозрачном черном бюстгальтере, отдает ее подруге.

– Поесть что-нибудь закажете? – вырвал его в реальность чей-то гадкий голос. Поляков не сразу понял, какого пола было говорившее с ним существо – полноватое в бедрах, с длинными, обтянутыми широко подкатанными внизу джинсами, ногами. Безволосые широкие лодыжки, белые, казавшиеся несвежими носки и кеды слишком маленького для мужчины размера.

– По каким дням проходят вечеринки?

– Тематические? – с энтузиазмом вопросило существо. – По четвергам у нас здесь «Путешествие в девяностые», не только для старперов, – не моргнув глазом подчеркнуло существо, – молодым тоже заходит на ура. А по субботам играют джаз.

– Кому играют? Старперам? Или стартаперам? – Поляков едва себя сдерживал, чтобы не влупить этому недомужчине по подбритому, с косичкой, затылку крепкую офицерскую оплеуху. – Или инстаграмщицам?

– Не обязательно, – сообразив, что допустил бестактность, парень приглушил нахальный тон. – С девушками многие приходят или пары семейные…

«Девушка… – подавленно усмехался про себя Поляков. – Где она, эта девушка? Амбициозная, глупая дура не первой свежести…»

Рассчитавшись, он быстро вышел из заведения.

В проходившей по улице стройной женщине чуть было не узнал Агату и, только кинувшись за ней, надменно перестукивавшей по асфальту высокими каблучками, заметил, что у нее черные густые «азиатские» волосы.

Чувствуя его взгляд, девушка обернулась.

Она была до неприличия, по-восточному красива, но красота ее не только не тронула Полякова, но вызвала такое же раздражение, как и минутами ранее бесполый официант. Окинув его оценивающим взглядом, девушка изобразила на лице презрение и, виляя хорошо очерченными бедрами, прибавила шагу.

Желание увидеть Агату хотя бы на минуту, на пару секунд, перевесило самолюбие, и он снова поехал к ее дому.

Удачно припарковавшись подальше от подъезда, но так, чтобы были хорошо видны окна квартиры, Поляков просидел, почти не сводя с окон глаз, не менее получаса.

В окнах – кухонном и другом, с плотными шторами, скорее всего детской, в которой он не был, не происходило ничего: занавески застыли без движения, свет не зажигался.

Поляков начал думать о человеке, который до этого момента почти не занимал его мысли, – о законном муже Агаты: стартапере и организаторе протестных акций.

«Бред, – крутя ручку радиоприемника, бесился он. – Бред, в котором живу я, ничто по сравнению с тем, в котором живет она… Брак для них – всего лишь партнерство, а спать с мужиком, оказывается, иногда можно и по дружбе…»

К подъезду одна за другой стали подъезжать машины – люди возвращались с работы. Внезапно испугавшись, что вскоре появится и Агата, Поляков тронулся с места.

Доехал до ближайшего торгового центра.

Зашел в книжный, после недолгих раздумий купил нахваленный дочерью последний роман «Мистера Икса», произведений которого не читал, считая творчество этого господина модным бредом.

Когда вышел на улицу, город уже начал зажигать первые огни.

В прозрачной седине апреля загорались лампочки в окнах чужих домов, подсветки магазинов и заведений заискрились пестрыми искусственными огнями.

К припаркованному рядом с его «фордом» красному новому джипу подошел моложавый мужчина с курносым до уродства носом. Он держал в руках большой букет желтых тюльпанов. Лицо курносого выражало нетерпение и радость.

Продлив парковку на пятнадцать минут, Поляков вернулся в торговый центр.

– Дайте семь… нет, девять тюльпанов! – приказал продавщице он, не без труда отыскав на первом этаже цветочный ларек, забившийся в дальний угол.

– Какого желаете цвета? – спросила женщина и, видя его замешательство, предложила: – Возьмите сиреневые.

Его внимание привлекли ярко-алые, но он, отказавшись от упаковочной бумаги и ленточки, все же взял сиреневые.

Марта дремала в кресле у телевизора.

На экране шел модный, часто обсуждаемый с подругами бесконечный сериал про итальянскую мафию; на журнальном столике стоял недопитый фужер с игристым, на блюдечке лежала упругая и безвкусная клубника.

Поляков подошел к жене и положил ей на колени букет.

Марта моментально открыла глаза.