Собачий рай

Первой мыслью было пойти к Жоре и скоротать остаток ночи рядом на раскладушке, но приступ липкого, иррационального в привычных четырех стенах страха заглушил бубнеж разума – уж коли на ее долю выпал шанс еще раз попробовать себя в роли воспитателя, она должна быть последовательной и не использовать ребенка в качестве щита от собственных кошмаров.

За стеной раздался истошный плач, и Самоварова, не уверенная в том, что это ей не почудилось, кинулась в соседнюю комнату.

– Что случилось? – подскочив к сидевшему на кровати мальчику, спросила она с необычайной, тревожной нежностью.

– Мне приснилось, что…

– Что приснилось, малыш? Расскажи, и это не сбудется.

– Что мама… что маму схватили плохие люди. Она хотела передать тебе какой-то пакет, а они… они набросились на нее и потащили в машину. В большую черную машину с красной полосой, такая стояла у дома, где умер Наташин сосед.

– Повторяй за мной: сон-сон, уйди вон! – гладя ребенка по голове, горячо шептала она.

– Сон-сон, уйди-и-и во‐о-н, – гундосил в ответ зареванный мальчик.

Минут через десять Жора заснул, и Самоварова вернулась в свою комнату.

Со дня смерти генерала не прошло девяти дней.

Согласно христианским канонам, душа его все еще была где-то рядом и имела силу соприкоснуться с живыми душами.

Нашарив на полу у кровати мобильный и очки, она открыла «заметки» и наспех записала: «Иванов Вл. Ив.».

Хотелось курить и плакать.

Хотелось немедленно рассказать сон Никитину.

Хотелось проснуться в мире, населенном бабочками, веселым лаем, наивными женщинами, сильными мужчинами и детским радостным смехом.

Усилием воли она заставила себя лечь и оставить все размышления до утра.

* * *

– Что такое демпрессия? – сразу после того, как Самоварова переговорила с Ларисой, за спиной возник одетый в пижаму заспанный Жора.

– Ты подслушивал? – нахмурилась она.

– Не подслушивал, а проходил мимо, – обиженно и с достоинством ответил находчивый мальчишка. – Я шел в туалет.

– В твоем возрасте еще рано об этом думать.

– А в Наташином? – не унимался он, явно услышавший бо́льшую часть ее короткого разговора с Ласкиной.

Лариса, как и большинство обывателей, любила использовать терминологию из инета и народных, по телику, шоу.

Варвара Сергеевна прекрасно понимала, что длительный прием противовоспалительных и обезболивающих препаратов, на которые обречена Наташа, способен вызвать частые перепады настроения – эмоциональную лабильность, не имеющую прямого отношения к клинической депрессии.

Вспомнив вчерашнюю сцену, она даже не знала, кого ей жаль больше – дочь или мать.

– Взрослые часто, совсем как дети, преувеличивают. Вчера, как ты помнишь, Наташа поругалась с мамой. – Самоварова с легким укором поглядела на Жору. – Наташа расстроилась. И мама ее расстроилась. А депрессия тут ни при чем.

– И что такое эта демпрессия? – упорствовал Жора.

– Депрессия…

Первое, что пронеслось у нее в голове, как только она попыталась подобрать доступные слова, чтобы объяснить значение этого мрачного и, к сожалению, хорошо знакомого на личном опыте слова, был образ покойного генерала.

– Это когда человека ничто не радует: ни кола, ни ореховая паста, ни праздник, ни друзья.

– Потому что он бедный? Не может купить колу и устроить праздник?

– Как раз в большинстве случаев может, но не хочет, потому что это его больше не радует. Те, кто не может, редко впадают в депрессию, им надо, как нашему Лаврентию, выживать.

Жора в задумчивости почесал лоб:

– А как это записать?

– Так и запиши. А лучше… не пиши ничего. Это плохое слово. Когда плохих слов в голове мало, то, что они означают, к человеку редко прилипает. Лучше помирись с Наташей.

– Но я же с ней не ругался, – подметил сообразительный чертенок и, явно думая о вчерашнем, надулся.

– Ее мама звала нас в гости. Хочешь пойти?

– Не знаю… У меня начинается депрессия, – лукаво блеснув глазенками, заявил он.

– А у меня сейчас начнется деменция, и я забуду, где лежит ореховая паста к блинчикам.

– Ты снова сделаешь блинчики? – расплылся в улыбке хитрый рот.

– Не стану вредничать, если и ты не станешь.

– Лады, – подумав, ответил Жора, направляясь в туалет. – Только давай купим Наташе и мне колы. Тогда к нам точно плохое не прилипнет!

– Иди уже, умник! – Она ласково шлепнула его по попе.

– А деменция – это когда всего хочется, но не помнишь, чего именно? – одновременно с журчанием раздалось из-за неприкрытой двери.

* * *

Давать урок Наташа, сославшись на отсутствие вдохновения, наотрез отказалась.

Зато ей хватило такта не делать ребенка крайним, и вместо урока она предложила ему посидеть в саду, понаблюдать за живой природой.

– Лариса… Неловко тебя снова об этом просить, но ты не могла бы приглядеть за Жорой? Мне надо отойти часа на два.

– Конечно…

После вчерашнего инцидента Ласкина выглядела подавленной.

– Это связано с делом генерала? – без присущего ей живого любопытства вяло поинтересовалась она.