Собеседник

Однажды она возвращалась с прогулки в час, когда заходило солнце. Старая тетка вела ее под руку, в то время как преданная горничная катила сзади передвижное кресло, оставлявшее на влажном песке аллеи две колеи. На террасе ее ждал слуга, но это не был старый лакей, вывезенный ею с собой из родительского дома. Огюст отвесил ей низкий и почтительный поклон. Она приостановилась в смутной тревоге. Француз поднял голову, тонкий рот его широко раздвинулся и изобразил беззвучный смех, отозвавшийся в сердце Елены громовым адским хохотом. Она испустила крик и лишилась чувств.

Леди Елена не оправилась более и умерла, и лорд Эльмор не пожелал присутствовать на ее похоронах. Он колесил по Европе, соря деньгами, оставляя всюду за собой след шутовств и неистовств. Рассказывали о совершенных им чудовищных оргиях, приписывали ему целый ряд преступлений. Разыскав в Париже молоденькую актрису, похожую на леди Елену, он наряжал ее Офелией и сидел у ее ног, как датский принц, когда ее собратья по сцене разыгрывали перед ним в домашнем театре произведения его больного воображения. Лорд Эльмор плакал то подлинными, то пьяными слезами и осыпал свою мнимую избранницу то мольбами, достойными ангелов, то площадными ругательствами.

Причуды его скоро превзошли уровень частного существования. Тщетность иллюзии, мимику игры перенес он в подражание делам историческим. Он оснастил судно и плавал в морях новым корсаром, дерзким образом нарушая закон и обычай. Эта забава не сошла бы ему с рук, если бы он не заботился о невинной развязке своих разбойничьих подвигов. Он заставлял пройтись по доске пассажиров захваченного им судна только затем, чтобы похохотать над барахтающимися в воде людьми, которых спасали в конце концов его же лодки. Купец, ограбленный им в океане, неизменно получал, добравшись домой, чек, с аккуратностью возмещавший его убыток, и девица, лишившаяся в каюте его корабля лучшего своего сокровища, бывала вознаграждена кругленькой суммой, обеспечивающей ей счастливый брак.

Лорд Эльмор затем купил землю в Африке и сделался маленьким царьком. Он содержал министров и дипломатов, чеканил деньги, вооружал армию. Со своими соседями, черными королями, он вступал в сношения, шутовские и церемониальные, сносясь послами и подарками, обменивая манчестерские ситцы и шеффильдские ножи на страусовые перья и слоновые клыки. Он объявлял войну, одерживал победы и терпел поражения. По вечерам уединялся он в устланной циновками комнате своего соломенного дворца. Он пил прямо из горлышка бутылки ром за здоровье царственных африканских братьев при свете сальной свечи. Огюст молчаливо прислуживал ему; по стенам метались черные тени, когда лорд Эльмор вскакивал и, обратившись к вечному своему собеседнику, пытался представить в лицах государственную буффонаду истекшего дня. Однажды, взбешенный собственной тенью, он поднес к ней зажженную свечу. Соломенный дворец вспыхнул, Эльмор едва успел спастись из него, опалив себе брови и волосы.

Неудовлетворенный, появился он в Англии. Испытав покорность своих черных подданных, он жаждал изведать мятежность соотечественников. Он поселился в одном из своих поместий и, равнодушный до того времени к судьбе крестьян, умышленно принялся обременять их налогами и поборами. Свирепые управители по его приказу всячески выводили из терпения многотерпеливых земледельцев. Нанятые им самим агитаторы искусно сеяли всюду семена недовольства и возмущения. Лорд Эльмор с радостью прислушивался к всевозраставшему вокруг ропоту. Восстание наконец вспыхнуло. Стоя на бельведере своего дома, Эльмор видел зарево пожаров и слышал яростный гул деревенской революции. Толпа крестьян, вооруженных вилами и охотничьими ружьями, ворвалась в его поместье, сокрушая все на своем пути. Довольный столь совершенно удавшейся инсценировкой, лорд Эльмор спокойно ускользнул из-под самого носа восставших, переодетый старухой. Возвратившись в столицу, он отдал приказ о возвращении крестьянам всех взятых с них штрафов и о безвозмездной передаче им земли. Он присоединил к этому еще мешок золотых монет, велев раздать по одной каждому из участников зрелища.

Прошли годы, лорд Эльмор постарел. Он был неузнаваем для тех, кто помнил его стоящим в виде ожившего Аполлона на пьедестале классической статуи. Лицо его покрылось сетью мелких морщин и приобрело желтый оттенок пергамента. Подбородок и нос заострились; иссохли и будто бы удлинились пальцы рук. Одни глаза сохранили странную молодость взгляда, по-прежнему то голубевшего небесной лазурью, то мерцавшего темным огнем. Лорд Эльмор не утратил вместе с тем ловкости и скрытой силы движений. Земля по-прежнему носила его легко, готовая отпечатать на своей разнообразной поверхности зигзаг его причудливых странствий.