Собибор. Взгляд по обе стороны колючей проволоки

В большинстве рассказов о событиях в лагере прибытие русской группы затмевает тот факт, что там уже существовала подпольная организация под руководством Леона Фельдхендлера. Как мы увидим, без его сети А.А. Печерскому бы не удалось ни связаться с людьми, которые могли ему помочь и защитить его, ни собрать так много информации. Это именно Л. Фельдхендлер решил, что А.А. Печерский должен стать центральной фигурой любого будущего побега или восстания, поскольку прошлые попытки провалились. Польские евреи, из которых и был Л. Фельдхендлер, привыкли саботировать немцев и поддерживать друг друга в этой сети, чтобы выжить. Они знали, что евреи повсеместно будут давать отпор даже когда смерть практически неминуема.

Некоторые из выживших, у которых я брала интервью в 2010–2012 гг., признавали силу русских солдат, но другие постоянно подчёркивали, насколько важно было подполье. Примеры также можно найти в интервью с польскими заключёнными, которые проводились для архива визуальной истории Шоа. Один пример — это свидетельство С. Лерера, который утверждал, что Л. Фельдхендлер был наиболее значимым лидером и сказал о Печерском: «Он нуждался в нас больше, чем мы в нём»[141]. Лерер также сказал: «Мы хотели сбежать, но нам было некуда идти»

[142]. Другой выживший, Дов Фрайберг, придерживался того же мнения. По его словам, польские евреи знали об электрических и телефонных проводах[143]. Эстер Рааб предположила то же самое, когда я брала у неё интервью в 2010 г., но этого не было в официальной записи. Когда у неё брали интервью в 1997 г., она ясно выразилась, что планирование побега началось до того, как пришли русские[144]

. Веврык писал следующее о Фельдхендлере: «Один из нас, Леон Фельдхендлер, сын раввина, был в Собиборе почти год. Составы почти прекратили прибывать в Собибор, и Фельдхендлер понял, что лагерь и каждый возможный очевидец из числа узников будут стёрты с лица земли. Он собрал команду, состоящую в основном из бригадиров, и они замышляли сбежать из ада под названием Собибор».

Л. Фельдхендлер был восхищён военным опытом русских пленных и хотел узнать, кто такой «Саша». Печерский избежал смерти в газовой камере, потому что сказал, что он был плотником, хотя это не являлось правдой. Он признался в этом подпольной организации. Поскольку немцы редко посещали мастерские, организаторы смогли прикрыть его. Он пообещал, что он придумает план.

Веврык продолжает: «Саша узнал нас очень хорошо, потому что сделал это своей задачей — узнать так много заключённых, как мог. Он хотел выяснить, кто мог донести. Он поставил себе задачу изучить Собибор так методично, как мог. Действия последуют позже.

Мы все были очень впечатлены этим Сашей. Он излучал властную уверенность. Поскольку Саша не говорил на идише, Фельдхендлер общался с ним через посредника — Лейтмана, мебельщика, который работал в нашей мастерской. Он сам был из Варшавы и был переведён в наш лагерь из Минского трудового лагеря, где встретил Сашу и стал ему другом»[145].

Печерский методично изучал лагерь и пытался составить карту того, что тайно происходило в лагере III. В интервью 1984 г. для фильма Юлиуса Шелвиса Печерский рассказал, как в начале столкнулся с планом заключённых убежать: «Мы работали над этой идеей. Идея восстания пришла позднее. Я хорошо понимал, что сбежать из лагеря невозможно. Вокруг минные поля, 250 украинских охранников, а нас 600 заключённых. По статистике, это один охранник на двух заключённых, если мы не учитываем немецких офицеров. Минное поле было 15 метров шириной, а ров вокруг него наполнен водой. Невозможно даже думать, что ты можешь сбежать. Моей главной целью было убить фашистов, тех, кто сам убивал людей. И, может быть, 15 или 20 человек смогли бы сбежать»[146].

Он не верил в будущий успех, но не говорил этого остальным.

Не быть убитым как овца

Изучая историографию сопротивления евреев немцам, историк Майкл Маррус доказывает, что после войны сами участники сопротивления обвиняли евреев в том, что они шли на смерть как овцы на бойню. Более 15 лет после освобождения Европы профессиональные историки едва ли затрагивали эту тему. Писать про сопротивление, как и писать про Холокост в целом, было в основном работой тех, кто испытал это на себе: участников борьбы против нацистов, чьи работы полные негодования были опубликованы после войны, и выживших, которые передавали свой опыт по праву, данному им их страданиями[147].