Собибор. Взгляд по обе стороны колючей проволоки

На следующий день Блятман не пустил меня в СС-лазарет, оставив постоянно работать в лагерной столярной мастерской.

Часто в «Арбейтслагерь» на Широкой улице заезжала крытая машина, как ее называли «душегубка». Туда загоняли людей, дверцы плотно закрывались, и от выхлопной трубы моторов в кузов подведена была труба, через которую поступали отработанные газы. За одну поездку уничтожали 30–40 человек. Этих людей специально приводили в лагерь неизвестно для нас откуда, и по несколько раз в день эти машины возвращались в лагерь за очередной партией.

Иногда некоторым ребятам, особенно Аркадию Вайспапиру и Семену Розенфельду удавалось из города проносить листовки, отпечатанные подпольщиками Минска, которые им передавали вольнонаемные, работающие в одних дворах с ними.

Минские подпольщики ухитрялись вывешивать на столбах, на досках объявлений поверх немецких приказов, на сгоревших домах листовки, в которых сообщалось о положении на фронтах, о приближающем часе расплаты с кровавым фашизмом. В листовках говорилось о призыве всех советских людей к борьбе с фашизмом, чтобы приблизить победу над фашистской Германией. Не верить подлой фашистской пропаганде. Не давать фашистам покоя ни днем, ни ночью. Бить фашистскую гадину, где только можно и всем, чем только можно.

Эти листовки были написаны от руки печатным шрифтом, чтобы легче было читать и не могли узнать почерк. Некоторые — на машинке. Некоторые типографским шрифтом. Любым методом пользовались подпольщики, чтобы довести до людей правду о фашистах и фашизме. Эти листовки с риском для себя ребята проносили в лагерь.

В этих листовках мы узнавали о действительном положении на фронтах и определенной группе поручалось распространять среди узников содержание листовок.

В феврале 1943 года мы обратили внимание на то, что немцы не только в лагере, но и на объектах, куда мы ходили, злые, как бешеные собаки. За малейшие проступки, да и просто так, они при первой возможности набрасывались на узников и избивали.

В один из дней февраля нам не выдали хлеба, и только на следующий день мы узнали, что в Германии объявили трехдневный траур в связи с крупным поражением под Сталинградом.

— Дай бог, — говорили узники, — чтобы нам почаще по этой причине не выдавали хлеба».

Во дворе ЦПФАУ, где Аркадий Вайспапир, Борис Цибульский и еще пятьдесят узников работали, находился оружейный склад. Через соседнее помещение, заставленное пустыми ящиками, несколько военнопленных пробрались на чердак склада и через чердак им удалось похитить изрядное количество винтовок и патронов. Они это все припрятали в развалинах каменного здания.

В феврале 1943 года с вольнонаемным шофером они договорились, что он вывезет похищенное оружие и их всех в лес к партизанам. Сам он якобы тоже собирался удрать с машиной к партизанам. В последний момент он их предал или фашисты напали на след, установить не удалось. В тот день по счастливой случайности Борис и Аркадий не пошли на работу в ЦПФАУ, так как срочно несколько человек погнали на какой-то объект и хватали всех подряд.

Всех узников ЦПФАУ загнали в котлован, избивали плетьми, натравливали на них собак. Многие были там уничтожены. Весь двор был залит кровью. Потом оставшихся в живых гнали через весь город с поднятыми руками, истерзанных, окровавленных, в лагерь. В лагере затопили баню, напустили в бассейн горячую воду. Вызывали по одному. Допросами занимались комендант лагеря Лёкке и эсэсовцы Вакс и Городецкий. Вначале избивали до полусмерти, раздевали догола и бросали в горячий бассейн. Затем вытаскивали из бассейна и обливали холодной водой. Так повторяли несколько раз, пока человек мог еще шевелиться. И только после этого фашисты выбрасывали их во двор на снег и открывали по ним огонь из автоматов. Среди замученных был Борис Коган из Тулы.

В те дни на распиловке дров внутри здания ЦПФАУ, на первом этаже работал Ефим Литвиновский[337] с двумя товарищами. Но им удалось уцелеть, благодаря немцу, охранявшему их во время работы, который утверждал, что они к побегу не причастны.

Отечественная война застала Ефима Литвиновского в Даурии[338]

, в Читинской области, где он проходил действительную службу в 15-й Кубанской дивизии, в 143-м полку[339]. Во время войны он был в конной разведке. В октябре 1941 года он попал в окружение, несколько раз с боями пытался пробиться, был ранен и попал в плен.

А на следующий день привезли из ЦПФАУ чехов — мужа и жену, работающих там по учету, подозревая их в соучастии. Их застрелил в карцере эсэсовец Вакс. После этого он подозвал капо Блятмана и цинично предложил:

— Если хочешь, пойди в карцер и сними с еще тепленькой красивой женщины лифчик.

В тот двор, куда ходила работать группа в пятьдесят человек так зверски замученных, ходила и другая группа, но сообщаться с ними они не могли, так как вход был с другой улицы. Во второй группе был киевлянин инженер Аркадий Орлов, который имел привычку, когда привозили из лагеря баланду, становиться на окно и подавать своим знак рукой.