Соблазн

Моя квартира на улице Юсте была квартирой под прикрытием. Согласно реестру недвижимости, в ней проживала Елена Фуэнтес Манчера, женщина-телеоператор двадцати пяти лет, обучавшаяся (последний курс) на экономиста. Но мне не нужно было вести двойную жизнь или что-то в этом роде, как шпионам в кино, а только ласково улыбаться соседям, держаться с ними вежливо, но холодно, чтобы их не слишком воодушевила моя улыбка. Елена существовала только для того, чтобы мое настоящее имя не всплывало в многочисленных справочниках и сетевых поисковиках, что, правда, не относилось, как я только что узнала от Валье, к таким вещам, как «Winf-Pat». И квартирка вполне соответствовала моему скромному существованию: она была меньше тех кабинетов, в которые мне за свою жизнь приходилось входить, хотя здесь и были перегородки между крошечной гостиной и спальней и между спальней и ванной комнатой. Самым навороченным в этой квартире была система безопасности. Именно поэтому, удостоверившись, что сигнализация не отключена, я спокойно вошла, активировала систему и рухнула на софу в гостиной, даже не заглянув в спальню. Лежа, я вытянула ноги, провела в воздухе рукой, назвав номер канала, который хотела включить, и стала смотреть выпуск новостей, прокручивая в голове ситуацию с Верой.

Новости были вполне обычны для реальности, в которой мы живем, – «луперкалии[15] наших городов», если вспомнить одно из выражений Женса, словечко, которое наводило на мысль, что оно тоже взято из «Юлия Цезаря». Еще один террористический акт в Египте. Обострение военных столкновений в Грузии. Сведение счетов между мафиозными кланами. Еще одна организация, занимающаяся торговлей «белыми рабынями» в Италии. А в Мадриде – новые события, связанные с так называемыми Отравителем и Наблюдателем. По-видимому, Управление внутренних дел решило, что первый из упомянутых стал интереснее публике, чем второй, и в выпуске новостей ему уделили на пять минут больше. Погиб еще один человек, причем с теми же симптомами, что и в семи предыдущих случаях: паралич и конвульсии. Это был парень двадцати трех лет, токсикоман, скончался он у себя дома. Данные вскрытия показали, что он умер от того же, пока неизвестного вещества, что и предыдущие жертвы, – вещества, которое не оставляло никаких органических следов. С каждым последующим случаем полиция со все большей уверенностью утверждала, что за этими смертями стоит один и тот же человек, некий субъект, которого пресса уже успела окрестить Отравителем, несмотря на то что пока не было установлено даже, использовалось ли какое-либо отравляющее вещество. Новость преподносилась как очередной эпизод телесериала: с фотографией жертвы – парнишки с каштановыми волосами, ясными глазами и изможденным лицом.

По сравнению с этим монтажом упоминания происшествия с участием второго монстра не впечатляли. Господин Наблюдатель наскучил, очевидно, средствам массовой информации. Хотя нельзя отрицать тот факт, что после обнаружения тела девушки из Доминиканы – месяц назад в мусорном контейнере на заднем дворе дома престарелых – Наблюдатель, насколько было известно, не проявлял себя, и этот период временного затишья сильно поубавил интерес к нему со стороны прессы. Однако я принадлежала к узкому кругу лиц, кто своими глазами видел фотографии Аиды Домингес, двадцати двух лет, уроженки Доминиканской Республики, выплюнутой Наблюдателем через неделю после похищения в виде обглоданной кости, брошенной в мусорную кучу, и «новость» оставалась столь же близкой к моей шкуре, как воспалившийся прыщ на лице.

Аиду я видела во сне, ощущала ее, ужасалась тому, что сделали с ней, с этой девушкой, торговавшей своим телом в Мадриде, пока это тело не похитил Наблюдатель, чтобы разрушить его, проесть до самой сердцевины, изглодать до самой души. Я смотрела на себя глазами Аиды, чувствуя ее невыносимую боль, визжа ее голосом. Аида Домингес, двадцати двух лет, стала частью длинной череды призраков, которые своим страданием обвиняли, указывали на всех жестоких, на всех насильников в этом мире.

«Согласно нашему источнику в Управлении внутренних дел, полиция обнаружила явный след, который приведет к поимке убийцы проституток», – вещал диктор. «Явный след», – думала я. Браво, Алварес, с каждым разом твое воображение работает все лучше и лучше. «Явный след» – и это притом, что на самом деле у нас нет ни одной чертовой идеи. «Но ведь ты ушла с работы, идиотка. Kaput. The end. Теперь это тебя не касается». Яростным жестом я убрала изображение с экрана телевизора, чувствуя подступающие слезы.

И услышала этот звук.

Плетеный стул. Спальня.

Я точно знала, без тени сомнения, что там кто-то есть. Кто-то, кто уже находился в спальне, когда я вошла в квартиру, и кто тихо сидел там все то время, пока я валялась на софе, как мешок с картошкой. Я почти что видела, как в кино, картинку действий предполагаемого взломщика: он пошевелился на стуле, надеясь, что звук телевизора скроет этот скрип, поскольку не мог предположить, что я его внезапно выключу.