Соблазнение по-итальянски

– Стейси, ты не меняешься. По-прежнему огрызаешься и язвишь. Милая моя, ты до сих пор считаешь, что таким образом можно решить все свои проблемы?

– И не называй меня «милая». Я не твоя милая.

– Ты права. Ты ничья милая, не так ли? Потому что в таком случае ты была бы нежной и славной. Ты можешь казаться невинной, но все, чего тебе надо, – это откусывать головы. Я провел с тобой меньше трех часов, но мой уровень кортизола подпрыгнул до небес. Я веду очень насыщенный образ жизни, но я не испытывал такого стресса с момента нашей последней встречи, десять лет назад.

– О, я очень сожалею. Никак не думала, что именно я причина твоего стресса. Какая я эгоистка! Бросилась под колеса твоей машины, а потом потребовала, чтобы ты отвез меня в свою шикарную клинику с невероятно дружелюбным персоналом, благодаря которому я чувствовала себя там прямо как дома. А потом я напросилась переночевать в твоем доме! Мое поведение выходит за всякие рамки приличия.

– Твой сарказм – это что-то новенькое, но очень неприятное.

– Еще более неприятное, чем я сама? Вот это да! Какой успех!

– Прекрати!

Он остановил машину перед огромными воротами, но нажал на тормоза так резко, что Стейси врезалась в спинку своего сиденья. На секунду они оба замерли, и в какой-то момент Стейси показалось, что на лице Марко промелькнуло сожаление и тревога. Но он покачал головой и резко отстегнул свой ремень безопасности, а потом повернулся и посмотрел ей в глаза.

– Тебя невозможно слушать. Что, черт подери, на тебя нашло? Ты прекрасно знаешь, что ты была самой красивой девушкой из всех, кого я когда-либо встречал.

Стейси бросила на него потрясенный взгляд. Губы Марко вытянулись в тонкую линию, а его глаза сердито поблескивали. И в какой-то момент Стейси не слышала ничего, кроме их тяжелого и сбивчивого дыхания.

Марко был так близко, что она могла видеть едва заметные морщинки вокруг его глаз – морщинки, которых там не было раньше. Они говорили о смехе и солнце, которые он делил не с ней, о хорошо проведенном времени где-то далеко с людьми, которых она никогда не узнает. Когда-то Стейси умела рассмешить его. И они так много смеялись в те дни в Монтоке.

Но теперь Марко не смеялся.

Его широченные плечи и шея были напряжены, и Стейси только теперь заметила, насколько возмужал мальчишка, в которого она была когда-то влюблена.

– Ты и сейчас очень красивая, – добавил он чуть тише. – Стейси, я не знаю, что случилось. Я думал, что ты повзрослеешь к этому времени. Но, кажется, ты стала еще более колючей и обозленной на весь мир.

С каждым словом его голос все больше смягчался, и ее защитные стены начали рушиться. Стейси могла вынести все, что бросал в нее этот враждебный мир, она могла защищаться и атаковать и никому не уступала, ни мужчинам, ни женщинам. Но она не могла устоять перед добротой, которая начисто обезоруживала ее.

Слезы, которые она так долго пыталась сдерживать, наконец прорвались наружу и потекли по ее щекам.

Марко посмотрел на нее с участием.

– Ты плачешь, – тихо сказал он. – Стейси, прости. Я никогда не видел, чтобы ты плакала.

– Да, я плачу. И я никогда не плачу. Я никогда не плачу! – Она громко всхлипывала и, яростно вытирая слезы, пыталась подавить удушливые рыдания. – У меня все было хорошо, а теперь посмотри на меня. Мне не нужна твоя помощь. И ты тоже. И вообще, никто мне не нужен, и я не хочу, чтобы ты звонил моей матери. Она не должна ничего знать. У меня все в порядке.

Она терла лицо, икала и всхлипывала. Порывшись в сумочке, Стейси не нашла там платка. В ее сумочке, как и в ее жизни, царил полный бардак. Стейси совсем не была похожа на свою мать. Свою бедную мамочку, которая с ума сойдет, если узнает, что с ней что-то случилось.

– Я не звонил Мэрилин. Знаешь, я не такое уж чудовище. Возьми вот.

Глазами полными слез она посмотрела на протянутый им чистый хлопковый платок.

– Возьми же, – повторил он, когда она отвернулась. – Господи, Стейси, это всего лишь кусок ткани. Повернись ко мне.

Марко взял ее за подбородок и начал вытирать ее глаза и щеки. Стейси вдыхала аромат его одеколона и в каждом прикосновении мягких пальцев ощущала силу и доброту. Это было невыносимо.

Она отстранилась.

– Я ненавижу тебя, Марко, – всхлипнула Стейси. Она вытерла глаза и высморкалась. – Как же сильно я тебя ненавижу!

Он выпрямился и тихо рассмеялся:

– Радость моя, ты не одна такая.

– Только не надо врать, – еще раз высморкалась Стейси. – Эти медсестры чуть на руках тебя не носили. Меня едва не стошнило.

Он снова рассмеялся, и его смех был лучшим лекарством.

– Наверное, потому, что ты съела слишком много пирожных. Ты набросилась на них так, словно несколько дней не ела.

Марко повернулся и проехал через открытые ворота.

– Ничего подобного, хотя это было бы отличным оправданием, – устало ответила Стейси. – Они оказались очень вкусными. И кофе тоже. – Она сглотнула и покачала головой, ругая себя за эгоизм. – Спасибо. Спасибо, что отвез меня к доктору. Я очень признательна за твою заботу.