Соблазняющий разум. Как выбор сексуального партнера повлиял на эволюцию человеческой природы

Эволюционная психология располагает множеством свидетельств того, что мужчины в современных обществах предпочитают внешность примерно двадцатилетних женщин (относительно тех, кто старше или моложе). Но я полагаю, что это предпочтение могло усилиться экономическим и религиозным давлением, принуждавшим мужчин к моногамии со времени возникновения цивилизации. Это давление сделало поиск молодой невесты критичным для репродуктивного успеха мужчины.

Но важнее то, что слишком мало исследований посвящено зависимости привлекательности разума женщины от ее возраста. Можно предположить, что зрелые мужчины находят молодых женщин красивыми, но скучными, а женщин постарше – чуть менее привлекательными физически, но гораздо более интересными. Но все равно не стоит считать предпочтение “молодой” внешности менее важной адаптацией, чем предпочтение мудрости. Согласно данным, собранным Дугом Кенриком, мужчины постарше обычно выбирают в партнеры для долгосрочных отношений женщин, близких к ним по возрасту: если мужчине 35, он скорее предпочтет тридцатипятилетнюю, чем двадцатилетнюю. Возможно, это связано с тем, что женщины за 30, как правило, более глубокие и многогранные люди, которые демонстрируют умственные аспекты своей приспособленности богатейшим арсеналом средств, что сильно повышает точность оценки потенциального партнера. Эволюционная психология справедливо придает большое значение интересу мужчин к юным женским телам, но я думаю, что не меньшего внимания заслуживает романтический интерес, который пробуждает у представителей обоих полов зрелый, искушенный ум.

В любом случае у людей хронологический возраст, как и наследуемую приспособленность, никогда невозможно было определить напрямую. Чтобы отличать детей от взрослых, нашим предкам приходилось полагаться на признаки половой зрелости: мускулатуру, рост волос на лице, высоту голоса у мужчин и степень развития молочных желез и бедер – у женщин. Чтобы отличить молодых взрослых на пике фертильности от взрослых со снижающейся репродуктивной способностью, нужно было искать признаки старения: морщины, седину, обвисшую кожу, медлительность движений и потерю памяти.

Как и индикаторы приспособленности, индикаторы возраста в какой-то мере допускают обман. Возможно, с этим как-то связана и наша неотения – свойство сохранять во взрослом возрасте некоторые физические и умственные черты, характерные для детенышей человекообразных обезьян. Наши лица больше напоминают лица очень молодых шимпанзе, чем взрослых. Наша игривая креативность больше похожа на поведение молодняка, чем на суровую, ленивую брутальность взрослых обезьян. Стивен Джей Гулд доказывал, что неотенизация была основным направлением эволюции человека, а побочным эффектом нашей общей неотении стала гибкость нашего поведения.

Однако на неотению можно смотреть по-разному. Наши неотеничные черты могли сформироваться с помощью механизма выбора партнера как до некоторой степени фальшивые индикаторы молодости. Если самцы гоминид предпочитали молодых и фертильных самок старым и бесплодным, это создавало давление полового отбора, склоняющее самок выглядеть и вести себя так, будто они моложе. В ходе эволюции они могли бы “омолодиться” лицом и обрести способность оставаться игривыми, креативными, непосредственными и раскованными во взрослом возрасте. Вот так самки гоминид могли неотенизироваться. Та же логика применима и к самцам – в той степени, в какой самки при выборе партнера приветствовали проявления юношеской энергии. (Неясно, почему эти неотеничные черты развились только в нашей линии приматов; можно было бы сослаться на непредсказуемость полового отбора, но это не вполне удовлетворительное объяснение.) На мой взгляд, обманные индикаторы молодости, о которых говорит Гулд в своей теории неотении, должны были развиться под действием какой-то формы полового или социального отбора. Теорию Гулда нельзя рассматривать как альтернативу теории эволюции человека: она лишь описывает некоторые тенденции в развитии нашего тела и психики, которые все еще ждут эволюционного объяснения.

Феномен предпочтения молодости может быть не таким простым, как кажется. Зачастую трудно разделить индикаторы молодости и индикаторы приспособленности. Это связано с тем, что индикаторы обычно сильно зависят от состояния особи, а пик благополучия приходится на расцвет молодости. При прочих равных любой механизм выбора партнера, настроенный на зависимый от состояния индикатор, будет склонять к предпочтению молодых особей – просто потому, что они здоровее, и такой индикатор у них будет выглядеть лучше. Однако тот факт, что женщинам часто нравятся мужчины постарше, говорит о том, что механизмы выбора партнера могут легко эволюционировать, компенсируя предпочтение молодости всякий раз, когда оно становится дезадаптивным.

Индикаторы приспособленности не для партнеров