Собор

— «Идет направо — песнь заводит, Налево — сказку говорит.Там чудеса: там леший бродит, Русалка на ветвях сидит…»

Матушка! — девочка вскинула голову от книги. — Матушка! А кто такой леший?

— Батюшка тебе говорил, ты забыла, — отозвалась из соседней комнаты Анна. — Это такой хитрый старик, что в лесу живет и всех пугает да обманывает. Лохматый, сердитый.

Елена поежилась:

— А он сюда не придет к нам, матушка?

Анна засмеялась:

— Нет, дочка, что ты! Он же в лесу живет, ему нельзя в город.

— А вдруг он захочет?

— Ну, а если и захочет, что с того? Его Август Августович сразу возьмет и выгонит. Скажет: «Поди-ка отсюда, не пугай Аленушку». Леший и убежит. Август Августович, сама знаешь, со всяким справится.

— Правда! — обрадовалась Елена. — Он никого не боится, а его все лешие испугаются. Батюшка говорил, его даже построенная комиссия боится. Матушка, а почему он не злой, а его боятся?

— Во-первых, не «построенная комиссия», а Комиссия построения, — Анна, отодвинув от себя вышивку, залилась смехом, но, отсмеявшись, повторила: — Комиссия построения. А во-вторых, его боятся не потому, что он злой. У него просто душа сильная. И он ленивых не любит. Поняла?

— Да! — девочка кивнула, хотя мать не могла ее видеть. — А мы тут все не ленивые, и нас он любит поэтому. Матушка, а Яшка-кучер вчера напился пьяный и был ленивый, так Август Августович его ругал и называл… как же вот? Я не помню… Я в окошко слышала.

— Это тебе не надобно вовсе! — с испугом вскричала Анна. — Я тебе сколько раз говорила, чтоб ты не слушала всего, что взрослые говорят. Не тебе говорят ведь.

Елена поджала губки. Она не любила, когда ее бранили. Обычно ее бранил только отец, и то редко, а воспитывали ее матушка, дедушка и Элиза Эмильевна, а они были всегда ласковы.

— Я бы и не слушала, — сказала девочка, — но Август Августович, когда сердитый, бранится на весь дом.

— Все равно не слушай. И вообще об этом не говори. Читай дальше.

Девочка провела пальцем по строчкам, нашла оставленное место и снова начала нараспев:

«Там на неведомых дорожках Следы невиданных зверей; Избушка там на курьих ножках Стоит без окон, без дверей…»

Ой, матушка! А разве может быть избушка без окон и без дверей? А?! Матушка?

Анна встала, отложив вышивку, и заглянула в гостиную, где расположилась ее дочка. Поверх платья молодая женщина набросила широкую накидку, чтобы не показывать девочке своего заметно округлившегося стана. Она донашивала второго ребенка.

— Лена, ну отчего ты сама подумать не хочешь? Это же просто так сказано.

— Нет, не просто! Нет, не просто! Разве бы он написал, если бы сам не видел? Но ведь так же не может быть!

Внизу хлопнула дверь.

— Август Августович! — закричала Елена. — Это только он так хлопает! Я его спрошу, он знает!

Она выпрыгнула из кресла и, прижав к себе книгу, полетела из гостиной в коридор, по коридору к лестнице и на первых же ступеньках чуть не врезалась в хозяина дома.

— Ой! Что это такое?! — вскрикнул Монферран, от неожиданности едва не уронивший две большие папки, которые нес под мышкой. — Что за ураган ворвался сюда? Откуда взялась эта кружевная молния?

Все это было сказано по-французски, но Елена знала оба языка почти одинаково и, не задумываясь, ответила на том же языке:

— Простите! Я вас не хотела… Я торопилась спросить…

И продолжала по-русски:

— Август Августович, а может быть дом без дверей и без окон?

Архитектор серьезно посмотрел на девочку и развел руками:

— Без дверей и без окон? А как туда входить? И у кого такой?

— А вот…

Елена показала книжку и вслух прочитала все сначала до «избушки на курьих ножках».

— Ну, так бывают такие? Бывают?

— Бывают, — очень серьезно ответил Огюст. — В сказке бывают.

— И как туда входят? И там же темно…

Огюст зажал свои папки под мышкой, одной рукой подхватил Елену, которая тут же удобно уселась на его плече, и понес ее назад, в комнаты, говоря по дороге:

— Нет, девочка, там не темно. Там горят и лучинки, и свечки, и даже луна, если надо. А входят туда через печную трубу. Не входят, а влетают на метле.

— Ой, как славно! — восхитилась Елена, болтая ножками в синих шелковых туфельках, — Август Августович, а вы можете построить такую избушку?

— Нет, Аленушка, я не могу.

— И Андрей Иванович не может? Ну, конечно, раз вы не можете!

Андрей Иванович Штакеншнейдер в последнее время был частым гостем особнячка на Мойке, и Елена его обожала.

— Такие избушки строят только сказочники, а мы с Андреем Ивановичем всего на всего архитекторы, — проговорил Огюст, водворяя Елену в то же кресло и оборачиваясь к Анне: — Здравствуй, Аня. А где хозяйка?

— Гуляет. Вы же не сказали, что днем зайдете. Послать за нею?

— Нет, я тут же и уйду. Дел много. Сегодня еще одну красавицу привезли.

— Ну и красавицы у вас! — Анна махнула рукой. — По скольку они весят-то?

— По шестьдесят семь тонн, но зато какие стройные, изящные — смотреть приятно.