Олесь Гончар

Собор

Об авторе

Олесь Гончар (Александр Терентьевич Гончар) родился 3 апреля 1918 года на Полтавщине. Осенью 1938 года поступил на филологический факультет Харьковского государственного университета.

В июне 1941 года в составе студенческого добровольческого батальона ушел на фронт. Был дважды ранен; награжден орденами Славы, Красной Звезды, тремя медалями «За отвагу», «За оборону Киева».

После демобилизации в 1946 году закончил Днепропетровский государственный университет.

В течение двенадцати лет (1959–1971 гг.)

Олесь Гончар возглавлял Союз писателей Украины; в настоящее время член бюро секретариата правления Союза писателей СССР.

Кандидат в члены ЦК КПСС, член ЦК Компартии Украины. Депутат Верховного Совета СССР. Академик АН Украинской ССР. Лауреат Ленинской и Государственных премий. Герой Социалистического Труда.

В 1946–1948 годах опубликовал трилогию «Знаменосцы». В последующие годы вышли книги рассказов и повестей, а также романы: «Таврия» (1952), «Перекоп» (1957), «Человек и оружие» (1960), «Тронка» (1963), «Собор» (1968), «Циклон» (1970), «Берег любви» (1976), «Твоя заря» (1980).

Книги О. Гончара переведены на многие языки.

Собор

Роман

1

Ни в одной энциклопедии мира не найти вам этой Зачеплянки. А она есть, существует в реальности. Без привычки даже странно звучит: Зачеплянка. Когда-то здесь кто-то за что-то зацепился. И так пошло. Будто бы в давние, в дозаводские времена стояло на этом месте большое село, изготовлявшее копья запорожцам. По пути на Сечь казаки сворачивали сюда, чтобы запастись копьями. Вот тогда какой-то казак, видимо, и зацепился тут за местную молодицу, положив начало династии.

Живут в Зачеплянке в большинстве своем праведные люди, или, как сказал бы Микола-студент, правильные. Работяги. Металлурги. Те, чью жизнь составляют смены, дневные и ночные. С одного края поселка — сага водой блестит, с другого — облупленный собор на майдане белеет. Старинный, казацкий. А перед окнами поселка, за вишняками, за Днепром из ночи в ночь полыхает зарево домен, вулканится багряно. Там рождается металл. Небо всякий раз вроде подымается, становится глубже, когда завод выплескивает зарева, извергая с крутого берега лаву раскаленного шлака.

Бурое над городом небо, бурые дымы.

В полночь, когда промчит, прошуршит велосипедами в сторону заводов ночная смена, а Зачеплянка, уставшая от дневных забот, наконец погрузится в сон и когда повиснет над нею в просторах неба месяц зеленорогий, собор в такую пору стоит над поселками в раздумье, один среди тишины, среди светлой акациевой ночи, похожей скорее даже не на ночь, а на какую-то, сказать бы, антиночь. Она тут необычайна, эта антиночь, она как бы околдована видением собора, заворожена немой музыкой его округлых, гармонически соединенных куполов, нарастающих ввысь ярусов, его певучих линий. Для нее, затаившейся в желании разгадать давние какие-то загадки, расшифровать тайнописи веков, собор еще полон далекой музыки, гремит обвалом литургий, откликается эхом православных месс, песнопениями, шепчет жаждой отпущений, он еще полон грехов, в которых здесь каялись, исповедями и слезами, экстазом человеческих надежд и порывов…

Заводы дают плавку, выплескивают зарева вулканических извержений, и вся глубина неба, вмиг ожив, начинает дышать, пульсировать; отблески неба играют по ночам на стенах собора, на его куполах.

Если в такое время возвращается из института Микола Баглай, студент металлургического, то он, ясное дело, остановится на майдане, закинет голову и по привычке послушает собор, его молчание, прислушается к той, не каждому доступной, «музыке сфер». Почуяв человека, встрепенется на соборе плавневая аистиха, вымостившая себе гнездо на лесах, которыми обнесен один из боковых куполов… Только приостановился студент — уже встрепенулась, зашевелилась, не то заревом обеспокоена, не то об аистятах своих тревожится, как бы из гнезда не выпали. Поднялась над гнездом, и между плавными очертаниями куполов вырисовывается еще один контур — грациозный, на высокой ноге силуэт.

Стоит птица, поглядывает с соборной высоты на излюбленную свою сагу с лягушатами, что при свете месяца поблескивает поодаль плесом, озирает серебристые шатры акаций, окутавших Зачеплянку медвяным своим духом.