Собрание произведений. Т. III. Переводы и комментарии

Итак, перед нами Аррий – первый древнеримский еврейский поэт. Правда, из его стихов до нас дошло чуть меньше полустроки, но изображенное Катуллом состояние стихий на родине Аррия и все, что мы знаем о такой поэзии из последующих эпох, заставляет думать, что в его творчестве заключался известный космический и моральный пафос.

О прочем см. в примечаниях.

491.

ЗВЕРИНЫЙ КРУГ ЛЮБВИ

Сочинение Ришара из Фурниваля

Все люди по естественным причинам желают знания. А поскольку никто не имеет возможности знать все (хотя это «все» имеет возможность стать известным), каждый бывает побуждаем знать что-нибудь, и тогда то, чего не знает один человек, знает другой. И «все» оказывается знаемым таким образом, что оно не известно каждому в особенности, но скорее всем разом. Однако все люди не существуют разом. Иные умирают, и тогда рождаются другие. Наши предки знали то, чего ни один из живущих ныне не смог бы узнать при помощи собственного рассудка, и не было бы оно известно, не будь узнано от древних.

А потому Бог, в своей любви к человечеству желая удовлетворить все его нужды, даровал нам особое свойство ума, именуемое памятью. Эта память имеет две двери: зрение и слух. И к каждой из двух дверей ведет особый ход, а именно: очертание и описание. Очертание служит глазу, описание – уху. Как можно войти в дом памяти, понятно из того, что память, которая хранит сокровища знаний, приобретаемых умом человека посредством рассудка, относится к прошлому как к настоящему. Именно это выполняется очертанием и описанием. Ибо когда рассматривают начертанную историю Трои или иной местности, видят деяния героев прошлого, как будто они происходят сейчас. То же и описание. Когда слушают чтение стиха, услышанные приключения словно бы происходят в настоящем. А поскольку прошлое превращается в настоящее этими двумя – очертанием и описанием, совершенно ясно, что с их помощью можно добраться и до памяти.

И я – чью память Вы, о моя милая желанная прелесть, покинуть не можете: ведь в ней след любви, которую я испытывал к Вам, всегда о ней открыто объявляя, и я не мог бы добиться полного исцеления от этой любви: всегда остался бы след страданья, сколь бы я ни выказывал внешней сдержанности, – желаю вечно жить в Вашей памяти, если такое вообще возможно.

Итак, обе эти вещи я посылаю Вам в одной. Я направляю Вам в данном сочинении и очертание, и описание, так что когда меня не будет с Вами, сочинение это своими изображениями и речью восстановит мой образ теперь уже в Вашей памяти. И я покажу Вам, каким образом это сочинение содержит очертание и описание.

Что оно описывает словами, это понятно, ведь письмо осуществляется для изображения слов и для прочтения. При чтении написанное возвращается в словесную форму. Кроме того, понятно, что оно содержит очертание, ибо ни одна буква не существует, не будучи начертана. А также этому сочинению необходимы картинки, ведь звери и птицы по естественным причинам лучше узнаваемы, когда нарисованы, а не когда описаны.

И еще это сочинение представляет собой военный резерв всего, что я посылал Вам прежде. Подобно королю, который отправляется на войну за пределы своих владений и берет с собой лучших людей, а еще больше оставит для охраны королевства, но увидев, что взятых воинов ему не хватает, призывает всех, оставленных в резерве, так же следует поступить и мне. Ибо если я произносил и посылал Вам много прекрасных слов, но они как должно мне не послужили, придется организовать все средства в резервную силу в этом последнем моем сочинении. Хоть Вы меня и не полюбили, но есть в нем вещи, которые с наслаждением видеть будет глаз, слышать ухо и вспоминать память.

Поскольку же это сочинение и есть мой главный резерв, а равно и последняя надежда из всех, кои я в состоянии изобрести, мне приходится говорить более сильной речью, нежели прежде, как оно следует из природы Петуха.

Ибо чем ближе к вечерним сумеркам или к рассвету свою ночную песнь поет Петух, тем это происходит чаще. А чем ближе к полуночи, тем слышнее его голос, который с каждым разом все более усиливается. Ведь сумерки и рассвет, представляющие смешение ночи и дня, обозначают такую любовь, в которой нет ни полной веры, ни полного отчаянья. Любовь в полном отчаяньи представлена полуночью. Потому, ибо нет у меня земной надежды на Ваше будущее благорасположение, любовь моя на полночь и похожа. Когда надежда у меня была, это напоминало сумерки. Тогда я и пел почаще, а сейчас я должен бы петь громко.