Собрание сочинений

II

Эрот, не объяснишь ли ты причинтого (конечно, в частности, не в массе),что дети превращаются в мужчинупорно застревая в ипостасиподростка. Чудодейственный нектарим сохраняет внешнюю невинность.Что это: наказанье или дар?А может быть, бессмертья разновидность?Ведь боги вечно молоды, а мыкак будто их подобия, не так ли?Хоть кудри наши вроде бахромы,а в старости и вовсе уж из пакли.

Но Феликс – исключенье. Правотазакона – в исключении. Астартапоклонница мужчин без живота.А может, это свойство авангарда?Избранничество? Миф календаря?Какой-нибудь фаллической колоннеслужение? И роль у алтаря?И, в общем, ему место в Парфеноне.Ответь, Эрот, загадка велика.Хотелось бы, хоть речь твоя бесплотна,хоть что-то в жизни знать наверняка.Хоть мнение о Феликсе. – "Охотно.Хоть лирой привлекательно звеня,

настойчиво и несколько цветисто,ты заставляешь говорить меня,чтоб избежать прозванья моралиста.Причина в популярности любвии в той необходимости полярной,бушующей неистово в крови,что делает любовь... непопулярной.Вот так же, как скопление планетастронома заглатывает призма,все бесконечно малое, поэт,в любви куда важней релятивизма.И мы про календарь не говорим(особенно зимой твоей морозной).

Он ростом мал? – тем лучше обозримкакой-нибудь особой скрупулезной.Поскольку я гляжу сюда с высот,мне кажется, он ростом не обижен:все, даже неподвижное, растетв глазах того, кто сам не неподвижен.И данный мой ответ на твой вопросотнюдь не апология смиренья.Ведь Феликс твой немыслимый подросза время твоего стихотворенья.Не сетуй же, что все ж ты не дошелдо подлинного смысла авангарда.Пусть зависть вызывает ореол

заметного на финише фальстарта.Но зрите мироздания углы,должно быть, одинаково вы оба,поскольку хоботок твоей пчелывсего лишь разновидность телескопа.Но не напрасно вопрошаешь ты,что выше человека, ниже Бога,хотя бы с точки зренья высоты,как пагода, костел и синагога.Туда не проникает телескоп.А если тебе чудится остротав словах моих – тогда ты не Эзоп.Приветствие Эзопу от Эрота".

III