Собрание сочинений

Второго января, в глухую ночь,мой теплоход отшвартовался в Сочи.Хотелось пить. Я двинул наугадпо переулкам, уходившим прочьот порта к центру, и в разгаре ночинабрел на ресторацию «Каскад».Шел Новый Год. Поддельная хвоясвисала с пальм. Вдоль столиков кружилсягрузинский сброд, поющий «Тбилисо».Везде есть жизнь, и тут была своя.

Услышав соло, я насторожилсяи поднял над бутылками лицо.«Каскад» был полон. Чудом отыскавпроход к эстраде, в хаосе из лязгаи запахов я сгорбленной спинесказал: «Альберт» и тронул за рукав;и страшная, чудовищная маскаоборотилась медленно ко мне.Сплошные струпья. Высохшие инабрякшие. Лишь слипшиеся пряди,

нетронутые струпьями, и взглядпринадлежали школьнику, в мои,как я в его, косившему тетрадиуже двенадцать лет тому назад.«Как ты здесь оказался в несезон?»Сухая кожа, сморщенная в видекоры. Зрачки – как белки из дупла.«А сам ты как?» "Я, видишь ли, Язон.Язон, застярвший на зиму в Колхиде.Моя экзема требует тепла..."

Потом мы вышли. Редкие огни,небес предотвращавшие с бульваромслияние. Квартальный – осетин.И даже здесь держащийся в тенимой провожатый, человек с футляром.«Ты здесь один?» «Да, думаю, один».Язон? Навряд ли. Иов, небесани в чем не упрекающий, а простосливающийся с ночью на животи смерть... Береговая полоса,

и острый запах водорослей с Оста,незримой пальмы шорохи – и вотвсе вдруг качнулось. И тогда во тьмена миг блеснуло что-то на причале.И звук поплыл, вплетаясь в тишину,вдогонку удалявшейся корме.И я услышал, полную печали,«Высокую-высокую луну».1966 – 1969

* * *