Собрание сочинений

Опуская веки, я вижу крайткани и локоть в момент изгиба.Местность, где я нахожусь, есть рай,ибо рай – это место бессилья. Ибоэто одна из таких планет,где перспективы нет.Тронь своим пальцем конец пера,угол стола: ты увидишь, этовызовет боль. Там, где вещь остра,там и находится рай предмета;рай, достижимый при жизни лишьтем, что вещь не продлишь.

Местность, где я нахожусь, есть пиккак бы горы. Дальше – воздух, Хронос.Сохрани эту речь; ибо рай – тупик.Мыс, вдающийся в море. Конус.Нос железного корабля.Но не крикнуть «Земля!».Можно сказать лишь, который час.Это сказав, за движеньем стрелкитут остается следить. И глазтонет беззвучно в лице тарелки,ибо часы, чтоб в раю уютне нарушать, не бьют.То, чего нету, умножь на два:

в сумме получишь идею места.Впрочем, поскольку они – слова,цифры тут значат не больше жеста,в воздухе тающего без следа,словно кусочек льда.

XI

От великих вещей остаются слова языка, свободав очертаньях деревьев, цепкие цифры года;также – тело в виду океана в бумажной шляпе.Как хорошее зеркало, тело стоит во тьме:на его лице, у него в уменичего, кроме ряби.

Состоя из любви, грязных снов, страха смерти, праха,осязая хрупкость кости, уязвимость паха,тело служит в виду океана цедящей семякрайней плотью пространства: слезой скулу серебря,человек есть конец самого себяи вдается во Время.Восточный конец Империи погружается в ночь – по горло.Пара раковин внемлет улиткам его глагола:то есть слышит собственный голос. Эторазвивает связки, но гасит взгляд.Ибо в чистом времени нет преград,порождающих эхо.Духота. Только если, вздохнувши, лечь

на спину, можно направить сухую речьвверх – в направленьи исконно немых губерний.Только мысль о себе и о большой страневас бросает в ночи от стены к стене,на манер колыбельной.Спи спокойно поэтому. Спи. В этом смысле – спи.Спи, как спят только те, кто сделал свое пи-пи.Страны путают карты, привыкнув к чужим широтам.И не спрашивай, если скрипнет дверь,«Кто там?» – и никогда не верьотвечающим, кто там.

XII