Собрание сочинений по психопатологии. В двух томах. Том 2

Феноменология имеет дело только с действительно пережитым, только с наглядным, не с какими-либо вещами, которые, как представляется, лежат в основе душевного

, теоретически конструируются. При всех своих определениях она должна себя спрашивать: и это, действительно, переживается? И это, действительно, дано в сознании? Ее определения имеют свою достоверность тем, что представление душевной действительности снова и снова удается, они только тем могут быть опровергнуты, что до сих пор неверно представленные факты представляются верно, не тем, что из каких-либо теоретических положений выявляется невозможность или отличительность. Феноменология ничего не может приобрести через теорию, в лучшем случае потерять. Правильность отдельного представления не контролируется по общим критериям. Она должна находить свой масштаб всегда в себе самой.

Феноменология имеет дело с действительно пережитым. Она рассматривает душевное «изнутри» в непосредственном представлении. Она поэтому имеет дело не с исследованием выходящих наружу явлений

, моторными феноменами, выразительными движениями как таковыми, объективными достижениями. В какой мере выразительные движения и самоописания являются не предметом, но средствами феноменологии, было изложено выше.

Феноменология, далее, не имеет дело с генезисом душевных феноменов. Она только предварительное условие для такого генетического исследования, сама, однако, оставляет их совершенно в стороне и не может быть ими ни опровергнута, ни поддержана. Исследование возникновения цветов, восприятий и т. д. чуждо феноменологии. Совсем по-особенному опасны для нее в меньшей степени такие фактические генетические исследования, чем те «мозговые мифологии», которые интерпретировали феноменологию и заменяли ее конструкциями физиологических и патологических мозговых процессов. Вернике, который сделал значительные феноменологические установления, такими интерпретациями с помощью ассоциативных волокон, зеюнкции и т. п. исказил их. Эти конструкции обычно не дают феноменологическим исследованиям дойти до конца. Они хотя в начале и занимаются вынужденно феноменологией, но когда они затем добираются до своей теории, чувствуют прочную почву и находят феноменологическое в странной недооценке своих собственных истоков «субъективной».

Наконец, феноменологическое рассмотрение нужно также отграничить от генетического понимания душевных процессов

, того своеобразного, применимого только к душевному понимания, для которого душевное с очевидностью «вытекает» из душевного, для которого само собой разумеется, что тот, на которого напали, разъярен, обманутый шобовник ревнив. Мы говорим как при феноменологическом представлении, так и при этом осмыслении вьггекания друг из друга о «понимать». Чтобы избежать путаницы, назовем феноменологическое понимание душевных состояний статичным пониманием, которое осмысливает только факта, переживания, способы сознания и является основой их ограничения и характеризации. Понимание связей душевных переживаний, вытекание душевного из душевного назовем генетическим пониманием. Поскольку теперь феноменология не имеет дела с этим генетическим пониманием, ее нужно в большей мере рассматривать совершенно отдельно от него, однако, ее возможным предметом являются регулярные последствия

душевного, которые переживаются в действительности и вместе образуют своеобразное феноменологическое единство. Возможно, примером этому является переживание воли. Это феноменологическое следствие является чем-то совсем иным, чем понятое вытекание одного из другого. Мы ограничиваем феноменологию статически понятым.

Само собой разумеется, что мы, рассматривая психопатологию как целое, наш собственный интерес находим в генетически понятом, в отношениях зависимости, лежащих вне сознания, в установлении телесных причин душевных процессов, одним словом, в связях. Феноменология учит нас знать только те формы, в которых происходит все переживание, все душевно действительное, она учит нас знать не содержания личной отдельной жизни и не лежащие за пределами сознания основы, на которых это душевное плавает как пена на море, как тонкий поверхностный слой. Проникнуть в глубины этого лежащего вне сознания всегда будет больше привлекать из-за уже известных связей, чем просто делать феноменологические установления, точное соблюдение которых все же является предварительным условием для всех дальнейших исследований. Единственно в феноменологически найденных формах происходит доступная нашему непосредственному осмыслению действительная душевная жизнь, для того, чтобы понять которую, мы в конце концов исследуем все те же лежащие вне сознания связи.