Собрание сочинений (София, 11 книг)

Затем он сказал, что пришло время практически использовать то, чему я научился в сновидении. Не давая мне времени задать очередной вопрос, он приказал сконцентрировать внимание на листве растущего невдалеке мескитового дерева. И к тому же сделать это так, будто бы я нахожусь в сновидении.

— Ты хочешь, чтобы я просто смотрел на это дерево?

— Я не хочу, чтобы ты просто смотрел; я хочу, чтобы ты сделал нечто особенное с его листвой, — сказал он. — Помни, что, если в сновидении ты можешь удерживать в поле зрения объект, ты тем самым фактически удерживаешь точку сборки в определенном положении. А сейчас пристально смотри на эти листья, будто ты в

сновидении, но с одним, хотя и небольшим, но очень существенным отличием: удерживай свое внимание сновидения на листьях мескитового дерева, находящегося в обыденном мире.

Моя нервозность не давала мне возможности следовать ходу его мысли. Он терпеливо объяснил, что, глядя на листву, я осуществлю крохотное изменение положения точки сборки. Затем, собирая воедино свое внимание сновидения с помощью пристального созерцания отдельных листьев, я в действительности фиксирую точку сборки

в этом слегка смещенном положении. Тем самым сонастройка, достигнутая в этом состоянии, позволит мне воспринимать мир в терминах второго внимания. Посмеиваясь, он добавил, что это на редкость просто.

Дон Хуан был прав. Мне потребовалось лишь остановить взгляд на отдельных листках дерева, удержать его там, и я мгновенно ощутил себя в вихре, подобном тому, в какой я попадал в сновидении. Листва мескитового дерева стала целой вселенной чувственных данных. Она как будто поглотила меня, я ощущал ее не только с помощью зрения; я прикасался к листьям и ясно осязал их. Я мог чувствовать их запах. Мое внимание сновидения было не просто визуальным, как в обычном сновидении, но объединяло все органы чувств!

То, что началось с пристального созерцания листвы мескитового дерева, теперь переросло в

сновидение. Я был убежден, что сновижу дерево, как это случалось со мной множество раз. Естественно, я поступил с этим деревом во сне точно так же, как всегда вел себя в сновидении; я переходил от детали к детали, увлекаемый силой завихрения, которая уносила меня к той части дерева, куда я направлял свое внимание сновидения, охватывающее теперь все органы чувств.

В ходе этого видения, или сновидения,

я столкнулся с сомнениями, порожденными моей обычной рациональностью. Я начал спрашивать себя, не взобрался ли я и в самом деле, замечтавшись, на дерево и не ощущаю ли в действительности обычные листья, не зная о том, что окружен со всех сторон настоящей листвой. Или, может быть, я уснул, убаюканный шелестом листьев на ветру, и вижу сон? Но, как всегда в сновидении, мне не хватило энергии, чтобы долго об этом размышлять. Мои мысли были мимолетны. Они длились мгновение, а затем сила прямого восприятия всецело заглушила их.

От какого-то движения вокруг меня все вздрогнуло, и я буквально вынырнул из облака листьев, словно связь с притягивающим воздействием дерева разорвалась. Как будто с высоты я видел великолепную панораму — вплоть до самого горизонта. Меня окружали темные горы, покрытые зеленью. Еще один энергетический всплеск из глубины встряхнул меня. Я понял, что уже нахожусь совсем не там, где было мескитовое дерево. Вокруг возвышались деревья-исполины. Они были выше, чем дугласовые пихты в штатах Орегон или Вашингтон. Я никогда не видел такого леса. Эта панорама так резко контрастировала с безводной Сонорской пустыней, что у меня не осталось сомнений: я в сновидении.

Я удерживал этот необычный пейзаж, боясь отпустить его, зная, что в действительности это сон, который исчезнет, как только я выскользну из внимания сновидения. Но образы оставались даже тогда, когда мне показалось, что я вышел из внимания сновидения. Ужасная мысль пронеслась у меня в уме: а что, если это и не сон, и не обычный мир?

Испугавшись так, как может быть напугано только животное, я устремился опять в заросли листьев, из которых вынырнул. Под воздействием порыва я проскочил сквозь листву дерева, огибая толстые ветви. Затем я вновь вынырнул из дерева и в один миг очутился рядом с доном Хуаном у двери его дома в пустыне Сонора.

Я сразу понял, что снова нахожусь в том состоянии, когда могу нормально мыслить, но не могу разговаривать. Дон Хуан сказал, что для беспокойства нет причины. Наш дар речи подвержен очень сильным влияниям, и периоды немоты — довольно нормальное явление среди магов, которые отваживаются заглядывать за пределы обычного восприятия.