Читаем Собрание сочинений. Т. 3. Глаза на затылке полностью

Я чувствую что ничего не чувствуюЯ ощущаю что ничего не ощущаюЯ вижу что ничего не вижуЯ слышу что ничего не слышуЯ утверждаю что ничего не утверждаюЯ понимаю что ничего не понимаюИ – в семь утра когда солнце еще не грелоЮра Соболев художник хромой с палочкойзагляделся на толстую тетку несущую банкусметаны упал и разлил молоко сильно ушиб локоть —Я знаю что ничего не знаю

«Ах говорят деревья и раскачивают ветвями в разные…»

Ах говорят деревья и раскачивают ветвями в разные               стороныИ всё что в них есть говорит ах и раскачивает ветвями             в разные стороныИ всё что не есть деревья говорит ах и раскачивает
          ветвями в разные стороныИ все люди и птицы и насекомые говорят ах и раскачивают          ветвями в разные стороныА главное всё во мне говорит ах и раскачивает ветвями             в разные стороны

«Я в последнее время мало читаю стихов…»

Я в последнее время мало читаю стиховЯ себя упрекаю что мало читаю стиховНу какой ты поэт если мало читаешь стиховИ лежу я на гальке у моряМне удобно и не удобноВетер меня обдуваетИ солнце ползет по спинеВетер солнце сдуваетНо оно утверждается сноваИ ползает и ползает по спинеСловно жгучая сороконожкаДело в том что стихи не стихи

«На сером одиноком пляже…»

На сером одиноком пляжеГде торчит бревно обглоданное моремБегали три черные собачкиБыло ветренно Штормило ПахлоТухлой рыбой от рыбозаводаИ я понял: это – блаженствоЯ закрыл лицо обеими рукамиНо в меня обрушивался грохотВоли с восторженным щенячьим лаемЯ тогда зажал глаза и ушиНа всё во мне кричало: блаженство блаженствЯ открылся и пошел прочь от моряБудто я – не я а местный жительНе в диковинку мне море за калиткойИ совсем другие у меня заботы

«Шелковинка…»

ШелковинкаКоторая бьется от ветраНа перилах моего балконаЭтоОгромная лесная чащаВся вздымающаяся от ветраНа перилах моего балконаА огромная лесная чащаВся вздымающаяся от ветраНад моей головой и вокругЭтоШелковинкаКоторая бьется от ветраНад моей головой и вокруг

«Я разбудил соловья…»

Я разбудил соловьяКоторый живет в самшитовой роще под нашим балкономНе свистом – я вообще не умею свистеть
А просто настроив все мысли свои на особенный ладЯ разбудил соловьяИ весь пронизан свежей трельюПроснулся я от соловья

«Что-то сказала птичка…»

Что-то сказала птичка«Чик-чирик» перевел человекА если беда случитсяОт этих рискованных словЧирик – чиркнет спичкаЧик – и сгорит ЗемляПо-моему птичка спелаЧто-то вроде «чив-чив»Я говорю приблизительноЯ не знаю что значит «чив-чив»И странная наша реальностьИ все эти звуки слова

«Просвечивают солнцем облака…»

Перейти на страницу:

Похожие книги

Озарения
Озарения

Данная книга – Illuminations – «Озарения» – была написана, вероятнее всего, в период с 1873 по 1875 г.г. во время странствий Рембо и Верлена по Бельгии, Англии и Германии. Впервые опубликована частями в парижском литературном обозрении La Vogue в 1886 г. Само слово illuminations было предложено Верленом и, по его же словам, взято из английского языка как обозначение «цветных миниатюр», украшавших средневековые книги. «Озарения» – 42 стихотворения в прозе – калейдоскоп причудливых и ярких картин, волшебных ландшафтов, как бы в тумане тающих фигур возлюбленных, полных горечи воспоминаний о детстве и ускользающей юности. Написанные явно под влиянием прозаических отрывков Бодлера, «Озарения» принципиально отличаются от них, прежде всего, отсутствием, а возможно и намеренным разрушением последовательности в изложении событий и плавных переходов от одной истории к другой. Это отличие делает «стихотворения в прозе» Рембо сюрреалистически насыщенными и в высшей степени поэтичными. Новейшие переводы этих текстов (выполненные Евгением Шешиным в период с 2008 по 2015 г.г.) предназначены для широкого круга читателей, интересующихся французской поэзией XIXвека.

Артюр Рембо

Поэзия / Поэзия
Собрание сочинений. Т. 3. Глаза на затылке
Собрание сочинений. Т. 3. Глаза на затылке

Новое собрание сочинений Генриха Сапгира – попытка не просто собрать вместе большую часть написанного замечательным русским поэтом и прозаиком второй половины ХX века, но и создать некоторый интегральный образ этого уникального (даже для данного периода нашей словесности) универсального литератора. Он не только с равным удовольствием писал для взрослых и для детей, но и словно воплощал в слове ларионовско-гончаровскую концепцию «всёчества»: соединения всех известных до этого идей, манер и техник современного письма, одновременно радикально авангардных и предельно укорененных в самой глубинной национальной традиции и ведущего постоянный провокативный диалог с нею. В третьем томе собрания «Глаза на затылке» Генрих Сапгир предстает как прямой наследник авангардной традиции, поэт, не чуждый самым смелым художественным экспериментам на границах стиха и прозы, вербального и визуального, звука и смысла.

Генрих Вениаминович Сапгир , М. Г. Павловец

Поэзия / Русская классическая проза