Собрание сочинений. Том 1

Мне показали новые немецкие фильмы: «Мост» о безвыходно трагических столкновениях совести и долга, без которых никогда не обходится ни одна война, с пронзительной игрой актрисы Барбары Рутинг. Фильм «Верноподданный», по Генриху Манну, с беспощадным остроумием высмеивающий приспособленчество к любой власти, которое гордо называют «патриотизмом». Меня потрясла экранизированная трагедия «Крысы» Гауптмана с еще совсем целомудренно юной Марией Шелл. Это было настоящее гуманистическое искусство, возрождавшееся на пепле сожженных гитлеровцами книг, и никаким «реваншизмом» это не пахло, как писали наши газеты. Меня поразило и экономическое мощное возрождение страны, потерпевшей не так давно сокрушительное поражение. Герд Буцериус познакомил меня с руководителем крупнейшего концерна красавцем Байцем, и он опять оказался не «Мистером Твистером», а разносторонним, современным интеллигентом, предвидевшим объединение европейских стран, но говорившим мне, что Россия для успешного индустриального развития должна выйти из изоляции и тоже присоединиться. Какой поразительный контраст с тем, как Россию сегодня весьма неразумно для будущего человечества снова вгоняют в изоляцию. Кстати, сегодняшние «наследники Сталина» этим очень довольны – в изоляции их шансы растут. Сахаров, если был бы в живых, думаю, понял бы это, и Герд Буцериус тоже – они были близкими по христианскому мироощущению в самых сложнейших глобальных ситуациях. В нынешней Германии имя Буцериуса почитаемо – его именем названы и улица, и частный юридический институт, и институт изучения истории Германии, и Форум искусства, и литературная премия. Мне везло на удивительных людей и в нашей стране, и за границей, и я тогда переставал эти границы чувствовать. Как я могу себя ощущать несчастливым, что бы со мной ни случилось?!

13. Мое предсказание

Западногерманские журналисты вели себя со мной прилично, вполне понимая сложность моего положения, и никогда за всю поездку не было ни одного бестактного, провокационного вопроса. Но все-таки не могли же они не спросить меня о самом главном для них – о будущем их страны, отрекшейся от фашизма, но разрезанной Берлинской стеной, спросить меня, русского поэта, слову которого они верили, потому что он первым на своей родине прервал заговор молчания об антисемитизме в «Бабьем Яре», написал, да еще и напечатал в «Правде» первые стихи против политического воскрешения Сталина, защищал своими стихами, как мог, маленький остров Куба, от угрозы нападения.

На пресс-конференции в Западном Берлине мне вежливо и осторожно задали вопрос:

– Что вы думаете о будущем Германии?

Это спросила молоденькая девушка из первого ряда со значком Вестминстерского аббатства – наверно, одна из тех молодых немецких антифашистов, которые сразу после войны его восстанавливали своими руками после гитлеровских бомбежек.

В этом вопросе не было никакой легковесной журналистской наглости. В этом вопросе был страх перед моим ответом. Как будто я обладал даром предсказания и то, что предскажу, то и случится. Воцарилась полная тишина, как будто этот вопрос все задали одновременно, но молча, только глазами и голосом именно этой девушки.

Я никогда не воображал себя никаким ясновидящим, чревовещателем гуру, но вдруг – поверьте мне – в первый раз в своей жизни ощутил то, что это скажу не я сам, а нечто большее, чем я – от всего нашего поколения. Я не говорил – я услышал собственный голос:

– Германия объединится. Новые поколения Германии не должны отвечать за преступления Гитлера, так же как новые поколения в нашей стране не должны отвечать за преступления Сталина.

Зал облегченно вздохнул.

– А когда это случится, как вы думаете? – спросила девушка осторожно, как будто ступила на тонкий лед.

– В нашем с вами веке, – ответило что-то во мне, и мне тоже стало легче.

После пресс-конференции девушка подошла ко мне и с улыбкой сказала:

– Вы останетесь в истории, как первый русский человек, предсказавший объединение Германии.

14. Зуб мудрости

В Гамбурге у моей жены Гали разболелся зуб мудрости. Заботливый Герд Буцериус безотлагательно нашел ей какого-то знаменитого дантиста, и я из любопытства и солидарности поехал вместе с ней. Буцериус сказал, что это его дантист, он был на моем концерте и так взволнован, что сделает все бесплатно для моей жены и для меня.

Я был потрясен тем, как дантист, сделав анестезирующий укол, уже минут через двадцать положил Гале на ладошку ее зуб без капельки крови на нем. Галя даже боли не почувствовала. Я выразил ему свою благодарность и восторг.

– А давайте я ваши зубы проверю, – предложил он.

– Да у меня ничего не болит.

– Ну, на всякий случай. (Как видите, он все-таки произнес это слово, «случай», которое так любит меня.)

– Соглашайся, – шепнула мне Галя. – Мне совсем не больно. Даже сейчас.

– У вас один зуб не в порядке. Неужели не болит? – постукал по нему крохотным молоточком дантист.

– Да нет, – ответил я.