Собрание сочинений (Том 4)

Вообще женский ум и какое-то внутреннее чутье раньше, чем мальчишек, готовят девочек к боям характера позиционного, к схваткам с улыбочкой, к сплетням и слухам на пустом месте. Может, это и не очень педагогичное замечание, согласен, но пока никто из психологов толком не объяснил природу возникновения женской нелюбви, основанной на зависти к тряпкам. Как это получается? Позавидовала - и возненавидела. Бывает, видимо, и так. Но в нашей истории Зина тоже как будто была влюблена поначалу в Женю. Выходит, однако, не была - за влюбленность она приняла удивление, впечатление, желание самой выглядеть как эта "француженка" с институтской скамьи.

Драмы не было - часто, как и любое другое инфекционное заболевание, вещизм носит стертые формы не проявленной до конца зависти.

Особенно - тут; как ни говори, а барьер между учителем и классом все-таки был, и ни Зина, ни ее другие сторонники и сторонницы, посплетничав после уроков и на переменах, поваляв учительницу в грязи, обсудив досыта ее гардероб, дальше этого - опасаясь барьера - все же не пошли.

Что касается Жени, то она была умной и тонко чувствующей девушкой. Перемену в настроении класса после первых же двоек она ощутила тотчас. Сразу заметила: взгляды, которые бросают на нее ученики и ученицы, из восторженных превращались в настороженные. А у Зины - в скептический.

Вначале Женя огорчилась - это была естественная реакция. Известно, однако, когда человек расстроен, он и одевается соответственно своему настроению. Женя оделась проще и неожиданно, даже с чувством облегчения, почувствовала себя естественнее: клетчатая юбка, тот самый жакет и простенькая блузка.

Потом, как-то само собой Жене подумалось, что становиться рядом со своими учениками - не такое уж бесспорное дело и, приходя в класс, она приходит даже не на институтскую лекцию, не говоря уж о концерте и званой вечеринке, где хоть не все знакомы друг с другом, так все равны.

И еще Женя заметила одну подробность: Зина, смотревшая раньше на нее с вызовом, теперь казалась слегка растерянной, что ли, чуточку удрученной. Когда Женя, помогая ей, спрашивала Зину на уроке, та не скрывала ироническую улыбку, не думала о чем-то щекочущем ее чувства, а яростно дралась за свою тройку.

Впрочем, тройки постепенно превратились в четверки. Женя, Евгения Степановна, была справедливой учительницей.

Однажды, спустя немалое время, директриса, когда они остались вдвоем, неожиданно спросила молодую учительницу:

- А где твои чудные кофточки? Ты что-то давно не надевала их?

Женя покраснела - вопрос застал врасплох. Но у них - молоденькой "француженки" и старой директрисы - сложились к той поре доверительные отношения, почти как у матери с дочкой, и Женя, вздохнув, откровенно спросила:

- Может, мне их сдать в комиссионку?

- Еще что! - возмутилась директриса.

- А что лучше, - спросила тогда Женя, - не иметь их или носить только за пределами школы? Ведь и на улице меня увидит Зина. Что она подумает, что скажет? В школе одевается, как все, а на улице - как хочет? Это правильно - быть разной в школе и на улице?

Старая директриса, похожая на добродушную Гоголеву, беззвучно смеялась.

А насмеявшись - промолчала. Не ответила ничего.

Это вставная и в чем-то, не скрою, назидательная история понадобилась мне для того, чтобы подвести всякого молодого учителя к мысли - как ему одеваться. Подвести, не более - ведь у нас нет правил, регламентирующих одежду педагога, нет правил, ограничивающих броскую косметику или одежду, которая в чьих-то - может, испорченных - взорах означает высокий или низкий жизненный престиж. Каждый руководствуется своими соображениями, своей интуицией, вот только одна примечательная деталь не дает мне покоя: неужели же только с возрастом, с годами учитель одевается все сдержаннее, все скромнее?

На этот вопрос, пожалуй, не надо ответа.

Ведь не ответила же на вопрос молоденькой Евгении Степановны старая директриса.

9

Может, я отвлекся?

Но вернемся мысленно к письму Игоря, к анонимной откровенности, представим на минуточку Игоря в классе молодой "француженки"? Возможный вариант?

Вполне возможный.

А теперь давайте вообразим: Игорь влюблен не кого-то вообще, какую-то абстрактную девочку, а в ту самую Зину, которая позавидовала молоденькой учительнице. Позавидовала не только потому, что у нее нелады с французским, а еще и потому, что дома у нее только и разговоров, что о вещах.

И Зина прибегает к родной маме с сообщением о потрясной "француженке" из Парижа.

Можно бы поговорить о самой Евгении Степановне - гибкая и тонкая как лоза, чудесная фигура, открытое, чистое лицо и серые глаза, но это все так, пустяк, главное для Зины и ее мамы - обрамление, рама, и они полны убежденности: что бы в такую оправу ни вставили - все заблистает.

Впрочем, и Зина и ее мама - сами вполне ничего по внешним, как говорится, данным. Так что женские достоинства молоденькой учительницы они оставляют без внимания.

Знание французского?

Это вообще выпадает из поля зрения. Речь о другом.

Итак, о чем же речь?