Собрание сочинений. Том 7

Я пришел к тебе,                           Куликово поле,чтоб шеломы твои                              прорастали в глаголе.Я любого индуса пойму                                       и зулусабольше,             чем чистокровного русского труса.Трус убогий,                     от страхов своих изможденный,ты духовно в России                                 еше не рожденный.Разве Дмитрий Донской

                                       или Минин с Пожарскимтак бы махонькой строчки в стихах испужались?Разве Петр,                   всю Россию бесстрашно проветривая,задрожав,                под сукно положил бы проекты?Разве те,              кто погибли за Родину в Бресте,так тряслись бы за кресло какое-то в тресте?Знали мы и на дыбе,                                 ломавшей нам косточки с хрустом,невозможно быть истинным русским —                                                                и трусом.

Если б жили мы,                           трусами умирая,мы еще бы ходили в ярме у Мамая.Если б трусы одни мельтешили и лгали,то не пал бы рейхстаг,                                    не взлетел бы Гагарин…Но как будто бы яда смертельная трупность,в чьих-то жилах                          позорная черная трусость.Трус,         не лезь подпевать:                                      «Эй, дубинушка, ухнем!» —в телефоны врастая трепещущим ухом.

Несмотря на поддельные русские вкусы,ну какие вы русские,                                  если вы трусы!Не целуйте их, женщины,                                          в лживые губы.Стыдно с трусами спать.                                        Все они – душегубы.Дети,         камни кидайте в трусливо трясущихся папочек,чью-то смелость связавших                         тесемками бюрократических «папочек».Убегай, поводок обрывая,                                          собака,

если вдруг от хозяина                                    трусом запахло.Одного не пойму,                            понимающий смелость как русскость:почему            никого                       никогда не снимают за трусость?Я пришел к тебе,                            Куликово поле,чтоб спросить,                        преклоняя колени:                                                      «Доколе?»

4