Собрание сочинений в пяти томах (шести книгах) Т. 1

Как ни хотелось отцу спать, он тотчас же после их ухода заставил себя подняться, умыться и оделся по-праздничному — в чесучовый жилет и крахмальное белье — и, подкрутив усы, принялся исследовать скудные остатки провианта, стараясь придумать что-нибудь повкуснее для праздничного обеда.

День был воскресный. Дождь, ливший ночью, прекратился, и с утра принаряженные деревенские «барышни» перебегали от соседей к соседям.

«…Когда я зашел на кухню, то застал Веру, в ее русском наряде, уже здесь. Она быстрыми пальцами загибала пирожки с рисом и вареники с творогом (конечно, все из ржаного теста). Ее нарядный сарафан старинного покроя из замечательной домашней кубовой крашенины с широкой шелковой, как будто парчовой, лентой цвета беж (спереди — в два, и сзади — в один ряд) хорошо сочетался с вышитой красным шелком рубашкой и с кораллами и янтарями на шее. Она, эта русская утварь избы и печь с горшками в челе были бы хорошей иллюстрацией для какой-нибудь сказки… Увидев, что дело делается и без меня, договорился с ней насчет пирожного, затем достал кусок вершка в полтора кубических сахару (единственный подарок, который мог поднести супруге) и, завернув его в бумагу, написал на ней: „Prenez ce petit rien d’une couleur que vous aimez bien“[90]

, — и положил на чистую скатерть перед ее местом. Затем я вышел на крыльцо, где меня один за другим окружили мальчишки. Начал читать им и совершенно забыл обо всем в разговоре. Боря Лобачев, морщась, грыз совсем зеленые маленькие яблоки и серьезно уверял, как о давно всем известном, что если яблоко круглое, то, значит, оно созрело..

Увлекшись беседой с ребятами, я не мог дать себе отчета о принесенной от Козловых (Ванькой) корзине, в которой виднелся большой кусок масла и сложенное письмо. То есть я видел и содержимое корзинки, и ее витую ручку и ощущал, что там что-то очень приятное, аппетитное и ласковое, но так и не отдал себе отчет в том, что это было. Лишь когда ребят стали окликать из домов пить чай, я вернулся на кухню и увидел все сюрпризы: и стакан сметаны, и кусок масла, и мешочек муки — чего только тут не было! Аксюша тоже была здесь, и поднялась у них с Верой такая азартная стряпня, что мое присутствие оказывалось совершенно лишним. Я уделил только из своего скудного запаса еще два куска сахара на пирожное и заручился, что будет сварен сладкий молочный кисель с изюмом, сухими фруктами и всем, что найдется…

Вскоре подошли Маня и Мадемуазель. Последнюю я тотчас же отправил к Лобачевым за малиной, и ее там великодушно оставили одну в саду распоряжаться, чем и как она хочет. Затем подошел и Ваня с колосьями и занялся их шелушением. Я зеленой каше уделил тоже сахару, а Вера пожертвовала целиком какой-то свой запас, о котором никто даже и не знал. Все было истолчено в ступке, и поэтому малина, принесенная Мадемуазель, была, и даже довольно густо, пересыпана этим сахаром, и вместе с великолепно испеченной драченой они обеспечили вкусное пирожное.

За чаем Маня рассказала, что на Ильин день о. Сергия в деревнях заугощали на убой и заверяли, что наделят его и дровами, и сеном, и хлебом и будут отстаивать и впредь. Хорошо, что энтузиазм обаятельной личности этого доброго пастыря так высоко оценен народом. Может быть, наконец, он и его умная и милая жена хоть передохнут свободно на своем трудном пути…

После чая мальчишки снова собрались на крыльце. Маня пошла благодарить и приглашать тетушку и, возвратясь, рассказала, что та грустит, что не могла поднести к именинам фрукты.

Во время моей возобновившейся беседы с ребятами появилась Дина с двумя большими тарелками черной смородины и малины и, целуясь со мной, весело объявила: „А вот и фрукты!“ Обед получался грандиозный. Подъехали о. Сергий с матушкой, составляя, как и всегда, красивую и, на этот раз, такую радостную пару. И, сказав мальчикам: „До свидания, ребята, мне теперь будет некогда“, — я повел гостей в дом и закрыл за ними входную дверь…

Тетя Надя все же опоздала к сытному и вкусному обеду и застала только пирожное и чай. Зато она просидела у нас до полной темноты, и все пошли ее провожать, когда уже только слабый проблеск зари еще освещал деревню. Шли мимо пожарного депо, где происходят ежедневные сходки крестьян, а по вечерам это место служит для сбора молодежи. Не очень-то строго моральны эти сборища и прогулки парочками в темноте, но общий тон таких ассамблей является довольно сносным и, насколько можно требовать, приличным.