Собрание сочинений в пяти томах (шести книгах). Т.5. (кн. 1) Переводы зарубежной прозы.

В словарном составе языка, которым мы пользуемся, содержится великое множество слов. И с каждым днем их становится больше. Они поступают в него по многим каналам. Здесь и терминологические новшества, отвечающие потребностям науки и техники в обозначении новых физических явлений и приборов, технологических процессов, синтетических материалов; с другой стороны, налицо постоянная фильтрация из других языков, засорение словаря за счет проникающих в него арготизмов, профессионализмов местных диалектов.

Если приглядеться к нашему словарному фонду, нетрудно понять, что весь он состоит, в сущности, из архаизмов (прошлое языка) и неологизмов (его будущее). Где же настоящее? Строго говоря, его не существует. Настоящее — это сумма архаизмов и неологизмов, которые мы затрудняемся отнести к единой из этих групп, поскольку они ощущаются нами как таковые. Это или славянские корни и слова, составившие основу русского языка и неощущаемые как архаичные, или неологизмы, прочно вошедшие в язык нередко более сотни лет назад, в которых мы перестали узнавать их новизну. Для нас неологизмы Карамзина или Шевырева «всегда были» на том основании, что они стали привычными задолго до нашего рождения. Язык во многом подобен живому организму, и как отдельные клетки человеческого организма непрерывно отмирают и заменяются новыми, так и отдельные слова в языке нарождаются, тогда как другие постоянно сходят со сцены. Таково свойство всякого живого языка. Мы не говорим и не пишем не только на языке Пушкина и Лермонтова, но и на языке Толстого и Достоевского, более того, пожелай мы писать на языке почти наших современников — Блока и Маяковского — нам пришлось бы стилизовать нашу речь, сознательно и трудолюбиво заменяя другими множество приходящих на ум слов и фразеологизмов, появившихся позже и не свойственных их времени.

Давно стали трюизмом слова Демокрита о том, что нельзя дважды войти в одну и ту же реку. Живой язык — тоже такая река. И если мы не всегда ощущаем в нем каждодневных изменений, а они несомненно есть, то заметить изменения на протяжении десяти-двадцати лет не так уже трудно.

В данной работе мы вынуждены ограничить себя неологизмами, введенными русскими поэтами, писателями, публицистами и критиками, иначе говоря, «подписными неологизмами», то есть такими, авторство которых с большей или меньшей точностью удается проследить. Эта тема сама по себе уже настолько велика и сложна, принадлежность многих неологизмов тому или иному автору настолько трудно установить с достаточной точностью, что не может быть и речи о расширении темы. Однако же Достоевский, в цитированной выше заметке, не случайно оговаривается, что она, быть может, не всякому читателю покажется достаточно интересной и поэтому он адресует ее «будущему Далю». Не пытаясь претендовать на столь почетное звание, мы хотели бы собрать и привести то немногое, что в этом отношении известно, в какое-то подобие системы, уверенные, что такая работа будет интересной и полезной для людей, серьезно занимающихся литературным трудом — писательством, поэзией, критикой и журналистикой. То высокое уважение к слову как таковому, которое завещано нам не только Карамзиным и Достоевским, но и всей литературой нашей, подсказывает нам, что такая попытка не будет излишней.

Жил себе человек, писатель или поэт, трудился, оставил по себе память — один или несколько томов произведений. И в тексте этих произведений, а также, может быть, писем, дневников, набросков мы можем найти два-три слова, или даже десятка слов, которые до него в русском языке не встречалось и не существовало. Заслуживает ли он за это нашей благодарности? А может, напротив, — осуждения? Или же вообще столь незначительная подробность может и должна быть оставлена без внимания? Кто взял бы на себя смелость рекомендовать однозначный ответ на эти вопросы? Может быть следует призвать себе на помощь «табель о рангах» и утвердиться в миссии, что если тот или иной неологизм принадлежит перу Пушкина или Льва Толстого, этого уже достаточно, чтобы оправдать наше пристальное внимание, а если мы имеем дело с неслучайно забытым автором, то нет никакого резона уделять наше драгоценнее время как ему, так и тем более его неологизмам. Здесь мы невольно вступаем на зыбкую почву личного отношения и вкусовых оценок. Такой подход, разумеется, не имеет ничего общего с подходом научным.