Собрание сочинений в пяти томах

Ответьте мне, пожалуйста, Вы — режиссер, как можно 4-х актную пьесу превратить в 3-х актную?!

1-й акт. Приезд Аметистова.

2-й акт. Кончается демонстрацией (по плану Вашего Совета).

Из задачника Евтушевского: спрашивается, что должно происходить в 3-м (последнем?!) акте?! Куда я, автор, дену китайцев, муровцев, тоску и т. д.? Куда?

Убрать китайскую любовь? Зачем тогда прачешная в 1-м акте? Кому нужна Манюшка?

Коротко: «Зойкина» — 4-актная пьеса. Не-воз-мож-но ее превратить в 3-актную.

Новую трехактную пьесу я писать не буду. Я болен (во-1-х), переутомлен (во-2-х), в-3-х же, публика, видевшая репетицию, совершенно справедливо говорит мне:

«Не слушайте их (Совет, извините!), они сами во всем виноваты».

В-4-х: я полагал, что будет так: я пьесы пишу, Студия их ставит. Но она не ставит! О, нет! Ей не до постановок! У нее есть масса других дел: она сочиняет проекты переделок. Ставить же, очевидно, буду я! Но у меня нет театра! (К сожалению!!)

Итак: я согласился на переделки. Но вовсе не затем, чтобы устроить 3 акта. Я сейчас, испытывая головные боли, очень больной, задерганный и затравленный, сижу над переделкой. Зачем? Затем, чтобы убрать сцену в Муре. Затем, чтобы довести «Зойкину» до блеска. Затем, чтобы переносить кутеж в 4-й акт. Я не нанимался решать головоломки для Студии. Я писал пьесу!

Одна возня с кутежом может довести до белого каления (изволь писать новый текст для 4-го акта и для 3-го!!).

В одном мы сходимся: сцену «фабрики» и «Аллы — Зои» можно вести как 1 картину. Это я устрою. Вам будет удобно.

О «вялости» этих сцен мне говорить неудобно. Не смею спорить, ведь я — автор. Но, увы, публика спорит за меня. И говорила она раз двадцать с малыми вариантами одно и то же:

«Вы будете переделывать?! Бросьте! Зачем Вы их слушаете? Сцена Аллы — Зои очень хороша, но они совершенно никак ее не сыграли! Они кругом виноваты! Они не переварили нисколько Вашего текста!»

Вот что говорят дерзкие зрители! Этого мало. Я еще молчу о том, что у меня безжалостно вышибали (и без всякой цензуры!) лучшие фразы из текста: где «Зойка — вы черт»? где «ландышами пахнет»? и т. д. и т. д. Где?.. Где?

Понижение к концу пьесы? А публика (квалифицированная, отборная, лучшая — театральная!) говорит, что я даром себя мучаю. 3-й и 4-й акты просто не сыграны. Стало быть, незачем и переделывать.

Но ладно. Я переделываю, потому что, к сожалению, я «Зойкину» очень люблю и хочу, чтоб она шла хорошо.

И готовлю ряд сюрпризов. Не 3 акта будет, а, как было, 4-е. Но Газолин будет увеличен, кутеж будет в 4-м акте, Мура (сцены с аппаратами) не будет.

В голове теперь форменная чертовщина! Что мне делать с Аллилуей? Где будет награждение червонцами? И т. д.?!

* * *

Я болен. Но переделаю.

* * *

%% не играют никакой роли! Просто я написал 4-актную пьесу, а не 3-актную[1366]. Я бы рад и 2 акта сделать, но не делается.

* * *

Сообщите мне, наконец, будут вахтанговцы ставить «Зойкину» или нет? Или мы будем ее переделывать до 1928-го года? Но сколько бы мы ни переделывали, я не могу заставить актрис и актеров играть ту Аллу, которую я написал. Ту Зойку, которую я придумал. Того Аллилую, которого я сочинил. Это Вы, Алексей Дмитриевич, должны сделать[1367].

* * *

Я надеюсь, что Вы не будете на меня в претензии за некоторую растрепанность этого письма. Я очень спешу (оказия в Москву), я переутомлен.

На днях я студийной машинистке начну сдавать для переписки новую «Зойкину». Если не сдохну. Если она выйдет хуже 1-й, да ляжет ответственность на нас всех! (Совет в первую голову!)

Пишу Вам без всякого стискивания зубов. Вы положили труд. Я тоже.

Привет!

Ваш М. Булгаков.

Адрес: Москва, Мал. Левшинский пер., 4, кв. 1.

В Москве я часто бываю. Приезжаю с дачи.

29. А. Д. Попову. 11 августа 1926 г.

Москва

Уважаемый Алексей Дмитриевич!

Переутомление действительно есть. В мае всякие сюрпризы, не связанные с театром[1368], в мае же гонка «Гвардии» в МХАТе 1-м (просмотр властями!), в июне мелкая беспрерывная работишка, потому что ни одна из пьес еще дохода не дает, в июле правка «Зойкиной». В августе же все сразу. Но «недоверия» нет. К чему оно? Силы студии свежи, Вы — режиссер и остры и напористы (совершенно искренне это говорю). Есть только одно: Вы на моих персонажей смотрите иными глазами, нежели я, да и завязать их хотите в узел немного не так, как я их завязал. Но ведь немного! И столковаться очень можно.

Что касается Совета, то он, по-видимому, непогрешим! Я же, грешный человек, могу ошибаться, поэтому с величайшим вниманием отношусь ко всему, что исходит от Вас.

Надеюсь, что ни дискуссии, ни войны, ни мешанина нам не грозят. Я не менее Студии желаю хорошего результата, а не гроба!

И вот в доказательство сводка того, над чем сейчас я сижу: